– Ну, что же ты, Андрей, стихи толком не выучил, а отвечать идешь? – пожурила его молодая учительница литературы. Немного помолчала и добавила:
– На всякий случай я поставлю тебе два. Когда выучишь – исправишь.
После этого случая он всеми силами стал сопротивляться любой внезапной влюбленности, которая то и дело одолевала его в юные годы… И ему это, кажется, удалось. Он кое – как закончил школу. Потом поступил в лесной техникум, потом кое-что стал записывать, сочинять. И все это благодаря тому, что он отгородился от женской половины человечества стеной равнодушия. Так ему было легче, так было удобнее.
– Сейчас такое время, когда всего нужно самому добиваться, – между тем продолжил Павел нравоучительным тоном. – Просто так ничего не получишь. Все с боем приходится брать… Ты ведь знаешь, что я отработал вздымщиком пятнадцать лет. Вот… Хотел в пятьдесят пять на пенсию выйти.
– Ну?
– И ничего у меня не получилось.
– Почему? – заинтересовался Андрей.
– Какая-то запись в трудовой книжке этим паразитам в Пенсионном Фонде не понравилась. Запятая где-то не там поставлена была, видите ли, или организация сменила название. Я толком сейчас не помню… Мне люди советовали в суд подать, чтобы с этим делом по закону разобраться, а я не стал. Дождался эту тварь из Пенсионного Фонда на улице вечерком и настучал ей по башке, как следует. Она потом в полицию нажаловалась, дура. Меня скрутили и упрятали на пятнадцать суток в кутузку.
– Ну и ну! Это же черт знает что!
– Ничего особенного, – громко ответил Павел. – Зато я никому спуску не дал. Мне до пенсии-то осталось три года уже. Как-нибудь доработаю. Сила еще есть.
Павел красноречиво посмотрел на Андрея и скептически покачал головой.
– Бюрократия – это стена! Ее не переплюнешь, не перешибешь… Законы сейчас каждый день меняются. Сегодня дают пенсию в шестьдесят – завтра – не будут. Год прошел – уже страна другая. А с государственной машиной мне воевать не с руки. К тому же зарплату полиции повысили, военным – тоже… Это не с проста. Наша власть народа боится. Видимо ничего страшнее народного гнева для них нет.
– Пожалуй, – откликнулся Андрей со вздохом.
В этом деле он не мог с Павлом не согласиться. Тут он прав на сто процентов… Андрей вспомнил, как на однажды дискотеке окружила его толпа незнакомых парней. Все они были слегка навеселе, излишне возбужденные, и все с какими-то подозрительно наглыми рожами. Один из них попросил закурить, другой сказал, что надо для порядка отойти в сторону, и потрогал ремень у Андрея на брюках. Короче, стало ясно, что сейчас его будут бить. Просто так, потому что народу понадобилась жертва. Им показалось, будто он кого-то из себя строит, на кого-то не так посмотрел, или пригласил танцевать не ту. Да мало ли чего. Андрей отчетливо понимал, что не справится с ними, что эта толпа его раздавит. Но обиднее всего было то, что его будут бить ради разминки, и он ничего не сможет с ними поделать. Справится с ними не сможет. И если бы не один его плечистый приятель, который в тот момент проходил мимо, все могло бы закончиться довольно печально, потому что никакие слова эту компанию не остановили бы. Народ в едином порыве непобедим. Тут Павел прав.
– А вчера. Захожу я в школьную столовую, чтобы на обеде пожрать как следует, а меня не пускают. Представляешь, – неожиданно сменил тему Павел.
– Почему? – вяло поинтересовался Андрей.
