Ему пели дифирамбы многочисленные поклонницы и поклонники, скандально известные издатели глянца и скупые на похвалы редакторы тонких концептуальных изданий. Но особой любовью он пользовался у художников, так или иначе связанных с фэшн-индустрией. И все из-за того, что он был и есть гениальный мастер фотографии.
Павел придирчиво разглядывал меня в зеркальце заднего вида. Я улыбнулась ему и, переведя взгляд на Женьку, вдруг поняла, что их роман скорее подходит к своему логическому завершению: Женечка выжал из этого Павла все до последней капли, и теперь очередная его «жертва» металась в приступах ревности и душевных расстройствах. Мне стало жаль парня.
– Вы давно знакомы? – стараясь быть равнодушным, поинтересовался Павел.
Я рассмеялась:
– С детского сада.
– Вот как?! Соседи?
– Не-е-ет, – вмешался Женька, – ты все неправильно понимаешь. Евушка – моя первая и последняя любовь!
Парня перекосило, и мне опять стало жаль его.
– Всё не так, Павел. – Я постаралась успокоить его. – Наши бабушки были близкими подругами, а мы их идолами. И чтобы не расставаться, они водили нас в одни и те же сады, школы и даже институт.
– И в институт? – Павел расхохотался.
– Если бы можно было, водили бы, представь себе. Кстати, ничего плохого в этом нет – одни плюсы, – раздраженно заметил Женька.
– Ну конечно! – Павел усмехнулся. – А ты знаешь, к чему приводит гиперопека?
– И к чему же? – Женька с интересом уставился на друга.
– К инфантильности личности! Ваши бабушки – самые настоящие убийцы.
– Ты преувеличиваешь, дорогой, тем более обозвав меня инфантилом, а мою бабушку – убийцей. С ума сойти! – Женя поскреб щетину и приготовился защищать честь своей бабушки, которую любил до сумасшествия.
– Павел, хотите, я расскажу вам, как мы однажды с ним встретились после длительной разлуки? – Я постаралась перевести разговор на менее рискованную тему.
– Да, конечно, – нервно проронил тот, поправляя узел галстука.
– У нас с Женечкой разница в возрасте ровно один год. День в день, час в час, но он, конечно, старше. – Я рассмеялась, и Павел немного расслабился. – Так вот, чтобы его не взяли в армию и у него был дополнительный год в запасе, его отдали в школу с шести лет, а я, соответственно пятилетняя, ходила в детский сад. Таким образом, у нас получилась разница в два класса.
– Пича-а-алька, – протянул Женя и состроил гримасу.
– Это было действительно печально. Мы скучали друг без друга. Да, Жень?
– Еще как… – Женька щедро подлил масла в огонь, решив окончательно испортить парню вечер. – У тебя, Евушка, преамбула длинная, ты не успеешь рассказать про то, как однажды в инсте ты шла по коридору, задумчивая и прекрасная, а навстречу…
Женька сделал паузу, и я, воспользовавшись ею, продолжила:
– А навстречу мне, представьте, Павел, движется нечто а-ля Мэнсон… нет… Мэнсон в самом умопомрачительном наряде. Бог мой! Один макияж чего стоил!
– А костюм?.. Жуть… – Женька довольно рассмеялся и высунул язык.
– Жень, ты что, правда под Мэнсона косил? – удивился Павел. – Да уж, ужас в ночи. Надеюсь, петь не пытался?
– Еще как пытался. Даже голос сорвал. А костюм… Машка постаралась, сшила за ночь, между прочим. Вот что любовь с людями делает. – Женя нарочито схватился за голову.
Я тут же представила у него в руках секиру, которой он, по всей видимости, намеревался отсечь у Павла не только настроение, но и чувства… Но я продолжала смеяться:
