Мальчик раскинул руки. Джей Джей остановился, присел на корточки и поцеловал его.
– У меня мало времени.
– Поговорим на ходу, – предложил он, вставая.
Он взял протянутую ручонку, и они пошли втроем шеренгой, Огден в середине. Сначала молча.
– Вас больше не видно в «Сторке», – сказала Хэдли, чтобы что-нибудь сказать.
Она чуть было не добавила: «Раньше вы бывали там каждый вечер», но Джей Джей мог принять это за упрек. У мужчины, обладающего состоянием, наверняка есть обязательства, непостижимые для нее дела.
– Кстати, о «Сторке», – сказал он, – вы помните тот вечер, когда там ужинал Фред Астер?
– Конечно.
Как она могла забыть? Вечер шимми! Вечер, когда она снова танцевала, в первый раз с 1946 года. Тот вечер, когда Джей Джей пришел с женщиной, красавицей Эллой… Как дальше?… Элла Тарлингтон. Шея и плечи принцессы.
– Вы не приходили с тех пор, – не удержалась она.
– Я был ужасно занят, Хэдли. После кончины дедули я впрягся в настоящую работу муравья. Почти детектива. Мы со старшей сестрой разобрали его архивы, освободили от мебели его квартиру здесь, в Нью-Йорке, которую вы знаете, и дом в Коннектикуте. У дедули было чертовски много хлама.
Зачем он это рассказывает? Извиняется, что захвачен новой любовью? Как будто и у Хэдли нет обязательств и непостижимых для него дел.
– Я вызову такси, – решил он, увидев, что она смотрит на часы. – Я без машины, у Пруэтта сегодня выходной. Да и все равно я предпочел прийти один.
– Я поеду на метро.
– На такси быстрее и спокойнее. Мне надо с вами поговорить.
Огден остановился, глядя то на него, то на нее, крепко сжимая их руки своими маленькими кулачками. Его глаза чего-то требовали.
– Он хочет поиграть в семимильные сапоги, – вздохнула Хэдли. – У нас нет времени, цыпленок.
– Конечно, есть! – запротестовал Джей Джей. – Что это за игра?
– Надо приподнять его, чтобы он прыгнул как можно дальше.
– Понятно. Я называл это самолетики. Готов, малыш?
Мальчик разбежался и – оп-ля! – приземлился, как на пружинках, четырьмя шагами дальше между взрослыми на ноги и громко рассмеялся. Они повторяли этот трюк раз двадцать, до угла улицы.
– Это была моя любимая игра с дедулей и бабушкой. Я держался за них, и – оп-ля! – промасленная бумага становилась горами, собачьи лужицы – озером Типсу, пар из решеток – гейзерами Йеллоустонского парка.
– Держу пари, на вас был синий костюмчик с матросским воротником.
– Белокурые кудри до плеч и большой бант на макушке, – улыбнулся Джей Джей. – Не то пасхальное яичко, не то пудель на выставке. Я покажу вам семейный альбом.
На проспекте он подозвал такси.
– Хэдли, – продолжал он, дав шоферу адрес няни. – В тот памятный вечер, когда вы поразили нас с Эллой вашим невероятным номером с Фредом Астером, я задал вам вопрос, вы помните?
– Не помню.
– Я хотел знать, откуда вы взяли брошку- птичку, которая была тогда приколота к вашему плечу.
Теперь она вспомнила. Она, кстати, отметила, что Элла Тарлингтон не носила никаких украшений, кроме обручального кольца. Неуместное замечание, даже в мыслях. Хэдли закусила губу, почувствовав, что краснеет. Она попыталась притянуть Огдена к себе. Он уперся, ему хотелось сидеть на руках у Джей Джея, как в их прошлую поездку в машине.
– Оставьте, он не тяжелый. Вы тогда ответили, что одолжили ее у подруги.
Лицо у него было напряженное, голос встревоженный и усталый.
– Я помню. Я ее носила, потому что в «Сторке» патрон любит оригинальность. Но какой у вас серьезный вид, Джей Джей.
