И так день за днем, включая вечернюю натуру.
Из окна автобуса Николай снова увидел привокзальную площадь, проехали по улице Ленина, мимо театра им. Шевченко, и он вспомнил, в какой жуткий ливень они тогда попали, летом 1977 года, затопило весь центр, по улице плыли люди, машины, собаки.
Еще вспомнилось, как ездил к матери в пионерлагерь на выходные, утром плыл на «Ракете» по Днепру, был с жуткого бодуна, простыл в дороге, и когда прибыл в Новую Каховку, заболел, тут уж не до отдыха. Еле вернулся обратно.
Проезжая по улице Глинки, полюбовался на здание художественного училища, в котором побывал тогда вместе с Сергеем Портным, и увидел его чудную дипломную картину, где дивным вечером при свете луны дивчины и парубки водили хороводы на околице живописного хуторка.
Наконец-то их расселили: сам режиссер уже давно барствовал в полу-люксе, не забыл и о давнем приятеле, которого поселили в отдельном номере. Ассистента Витю подселили к помощнику звукооператора в двухместный номерок.
Николай был доволен, теперь можно и письма писать Оле, и сценарии, никто не мешает. Спасибо Березко, хороший он мужик.
Письма любимой
Еще в первый день приезда, Николай вечером написал письмо своей Оле, как и обещал при расставании с ней:
«Здравствуй моя любимая, единственная и драгоценная дюймовочка! Пишу тебе свое первое письмо из Днепропетровска, и вообще первое, и очень волнуюсь: так хочется тебя видеть, слышать, обнимать и целовать, смотреть в твои желанные глаза.
Я понимаю, что надо подождать, меня радует осознание того, что любовь моя неугасима, и время разлуки неспособно притупить мои чувства к тебе.
Наоборот, они сжались в комок в моем сердце и терпеливо ждут встречи с любимой женщиной. Поэтому даже письмо, которое я пишу, дорого мне, потому что пишется моей мечте.
Доехал неплохо, ребята в купе давно знакомы, и выглядел я вполне весело, хотя сердце мое падало и падало в бездну, осознавая неизбежность разлуки с тобой.
Все напоминало о тебе: и курица, которую ты приготовила так, что это оценили все, попробовав ее, и мыло, одеколон.
В гостинице живу пока в трехместном номере, город мне знаком еще с 77 года, с работой все в порядке.
Достал из сумки свои рукописи, а писать не могу, все мои мысли только о тебе, хотя пора заняться очерком о работе милиции с подростками. Я понял, так будет до тех пор, пока не получу от тебя письма. Да и соседи по номеру мешают.
Лягушка твоя стоит на моей тумбочке и даже еще скачет, когда нажимаю на нее, еще не кончился завод, сделанный тобой.
Как только я переселился в одноместный номер, и адрес стал постоянный, посылаю тебе это свое письмо.
Я всегда мечтал о настоящих чувствах, и ты подарила их мне. Наша любовь друг к другу, без которой дальнейшая жизнь невозможна, это знак судьбы.
Большой привет твоей маме, Кириллу, бабушке, желаю им от всей души здоровья, Кириллу хорошо учиться. Я закрываю глаза и вижу твою милую моему сердцу комнату, твоих родных, и улыбаюсь от радости, что есть у меня ты на белом свете.
Напиши мне Оля, как только пройдет эта ужасная операция, надо сделать так, чтобы ничего подобного с тобой не повторилось. Хотя, я даже мечтаю о том времени, когда закончится моя учеба и у нас с тобой появится маленькая девочка – дюймовочка, похожая на тебя. Помнишь, мы мечтали об этом.
Не пристают ли к тебе посторонние мужики, бывшие мужья, и прочие геодезисты? Эти мысли нарушают мой покой, омрачают мое сознание и душу.
