– Тты чччто, нне ххочешь со ммной ссидеть? – обиделся Дольгирев, Николай ответил прямо, без обиняков:
– Я всегда сижу один, сосед по парте мне мешает сосредоточиться, особенно такой, как ты. Не надо обижаться.
На этом их общение закончилось.
Но тут в «Ералаше» были приняты два сюжета Дольгирева, один уже снимался, и он пришел на лекции нарядный и с девушкой. Вел себя вальяжно, пытался хохмить, но вокруг зияла пустота.
Не до него было однокурсникам, экзамены на носу, хотя ироничные улыбки в его сторону витали по аудитории.
Проводив девушку, он брякнулся за парту, вошел педагог, начались очередные лекции, тут уж не до бедолаги.
Дело в том, что сюжеты и короткометражки могли писать все, а вот когда настало время работать над полнометражными сценариями, некоторым это оказалось не под силу.
Яркий сюжет в несколько страниц невозможно растянуть на шестьдесят, в дело вступала сложная драматургия замысла и исполнения, охватить и воплотить которую не всем дано.
В основном, Николай общался с Сергеем Говорухиным, с Которобаем Пашей, Жанной Агасян, Кофановой Таней, Ларисой Сосницкой, Ириной Шегаль, Гуреевой Татьяной из Краснодара.
С другими постольку – поскольку, как говорится.
Он был опытный киношник, и этим сказано все.
Между сценаристами существовала жесткая конкуренция, каждый из них считал себя гением, остальных более-менее, к защите диплома все встало на свои места, но об этом позже.
На общих занятиях по «Мастерству кинодраматурга» обсуждались курсовые и дипломные работы, заявки на курсовые будущего года, проводились они под руководством вездесущего Валентина Петровича, в основном.
Педагог он был дотошный, въедливый, терпеливо работал как со всеми, так и с каждым в отдельности, индивидуально, еще с первого курса, и знал своих студентов, как облупленных.
Никого не выделял, но особые симпатии питал к Ирине Шегаль почему-то. К Николаю относился сдержанно.
Коренастый, в сером костюме, с огромным сценарным портфелем в руках, он всегда среди студентов. Для всех он был, как отец родной, но Николай считал своим творческим отцом Ежова Валентина Ивановича, тот также выделял его из всех остальных.
После занятий вся мастерская обычно шествовала во главе с Валентином Петровичем к метро «ВДНХ», мастер отъезжал от ВГИКА на иномарке, за рулем его жена Наталья.
Проезжая мимо группы, она притормаживала, и Валентин Иванович махал Николаю рукой: – Коля, садись, подвезем.
Когда это произошло впервые, то было шоком для всех, потом сокурсники попривыкли, но их неприязнь к себе он ощущал во взглядах даже со спины.
Его это не особо беспокоило, не он, а они просили у него конспекты, тщательно записанные в тетрадях на лекциях, перед экзаменами. Таких ни у кого не было, даже у девчонок.
Он был великодушен, не жидился, и они это тоже отмечали про себя, тут уж не до инсинуаций, лишь бы экзамен сдать.
Педагоги также выделяли Николая из остальных. На лекциях, на экзаменах он всегда садился перед ними на первую, или вторую парту, первым брал экзаменационный билет, готовился недолго, и уверенно отвечал почти на все вопросы. С первого курса.
Ловко подготовленные пометки на листках, типа шпаргалок, помогали ему в ответах, не привлекая внимания педагогов, а может, они и не хотели замечать их, уверенные в его знаниях.
Да, он ни от кого не скрывал, что учился для себя, а не ради пятерок в зачетной книжке, и все понимали это, а педагоги, профессора отмечали во всеуслышание его курсовые, рефераты, к этому сокурсники даже привыкли.
