– Вера!
Я вздрогнула. Рядом стояла мама, зажимая нос двумя пальцами.
– Закрой дверь, запах же просто невыносимый! Вся квартира хлоркой провоняет!
– Прости.
– Стой! – мама вдруг застыла, прижав руки к груди. – Слышишь?
– Что?
– Как будто ребенок плачет… Слышала? Вот только что?
– Чего-о-о? – я даже отступила от нее на шаг.
– Свят, свят, свят, – мама, обычно далекая от религиозности, перекрестилась. – Будут теперь по квартире неупокоенные души завывать. Надо батюшку звать, пусть тут все хорошенько… – она обвела гостиную озабоченным взглядом. – Вот ведь не было печали!
Я украдкой покосилась на нее. Похоже, смерть Ульяны расстраивала ее меньше, чем предстоящие расходы на священника. Не желая продолжать тему, я захлопнула дверь в гостиную.
– Я в душ.
– Ты точно не…
– Мам, тебе показалось.
– Ну да, наверно. Но вот послушай!
– Я в душ, – громко повторила я и направилась в ванную, постоянно прислушиваясь. Не может быть, чтобы нам обеим показалось. Показалось же, да – или я себе это только что придумала?
Наспех высушив волосы и натянув чистую футболку и джинсы, я поехала на встречу с Димой.
При свете дня парк, откуда он вчера забрал меня, вовсе не казался таким большим. Аллеи, редко засаженные молодыми деревьями, пустующие в середине рабочего дня лавочки и маленький пруд с мутной водой являли картину скорее плачевную. Это место даже парком было не назвать – так, небольшой сквер и водохранилище.
Дима ждал меня у той самой лавки, где я вчера готовилась ночевать. Я молча протянула ему мобильный.
– Ничего не хочешь рассказать? – спросил он, глядя куда-то в сторону.
Я замерла. Что он успел узнать? И что я могу ему рассказать, не рискуя сойти за сумасшедшую?
Вспомнилась манера Лестера отвечать вопросом на вопрос.
– О чем?
– Что вчера произошло на самом деле?
– С предками поссорилась.
Я сунула руки поглубже в карманы джинсов. Как рассказать ему о том, что случилось утром? И стоит ли? Как описать Лестера, который идеально подходит для того, чтобы его выдумал какой-нибудь чокнутый любитель аниме, и совсем не подходит для реального мира?
– И все?
– Нет.
Дима упер руки в бока – еще один жест, которого он за собой не замечает, когда недоволен. Потом вдруг притянул меня к себе. Я прижалась щекой к серебряному пентаклю на его груди. От него пахло туалетной водой и кожей – Дима был в своей неизменной косухе.
– У меня тетка умерла сегодня утром, – пробормотала я в его куртку. – Дома.
Дима крепче прижал меня к себе, закрыл обеими руками, точно собирался защитить от всего мира.
– Ты как?
– Нормально.
– Точно?
– Хм… – еще немного, и изображение пентакля впечатается мне в щеку навечно. – Ты меня задушишь.
– Извини, – он чуть ослабил объятья, – хочешь мороженого? Или прогуляться?
– Давай.
Возле киоска с мороженым он погладил меня по плечу также сочувственно, как мама пару часов назад.
– Ты поэтому вчера ушла из дома?
– Нет. Я ушла, потому что она притащилась к нам.
– Значит, вчера она чувствовала себя нормально?
– Да.
– А когда она?..
– Я же сказала, сегодня утром у нас дома.
Он снова обнял меня – я еле успела отвести руку с мороженым.
– Да со мной все в порядке! И я не плюшевый мишка! Что ж такое. Почему все жалеют меня, хотя умерла она! И ее дети, – уже тише добавила я.
– Что? Дети?
– Да.
– Поэтому ты выглядишь растерянной?
– Из-за детей, которых я видела один раз в жизни?
– Ну да, – Дима мягко развернул меня в сторону одной из затененных аллей и направился в сторону озера. Я медленно плелась за ним.
