Мечты не сбываются - страница 19

– Бога нет, – спокойно произнес Лестер. Его голос прозвучал слишком громко в пустом коридоре. – И никогда не было. Я долго живу – дольше, чем ты думаешь. И если я в чем-то и уверен, то только в одном – нет ни Бога, ни дьявола. Мы одни в этом мире.

Я вгляделась в его кукольное лицо. Кажется, последняя фраза причинила ему самую настоящую боль.

– Если нет ни Бога, ни дьявола, значит, и абсолютного зла тоже нет, и ты малость промахнулся со своей теорией.

– Думаешь, ты – абсолютное зло?

Опять эта игра «кто задаст больше вопросов за раз». Ладно, я почти научилась в нее играть.

– А разве не ты утверждал это пару дней назад?

– Не думаю, что именно это.

Я в бессилии стукнулась затылком о стену.

– Кто-то из нас просто сошел с ума. Вот и все объяснение.

Он негромко рассмеялся.

– Если один из нас сойдет с ума, моя радость, второй разнесет полгорода. Или полстраны. Или полмира. Да хоть всю галактику, – он развел руками, будто предоставляя мне право действовать, – начинай, если руки чешутся что-то изменить.

Я молчала. Он изучающе меня разглядывал, всем видом давая понять, что любая моя реакция его ничуть не огорчит.

– Расскажи мне о своих произведениях.

– Произведениях… Ты же и так обо мне все знаешь. И о рассказах в том числе.

– Ах, это только рассказы. Я думал дело уже до романов дошло.

– Нет.

Я сложила руки на груди. Если он высмеет еще и это, у меня в жизни вообще ничего хорошего не останется. Ничего по-настоящему моего.

– Если ты кому-нибудь про это и расскажешь, то только мне.

– Почему?

Он пожал плечами.

– Потому что это я, а это ты. Потому что пока мы тут стоим, вселенная остановилась. Время не идет, уроки не учатся. Красота. Хочешь посмотреть на застывшие лица одноклассников? Они забавные.

Я покачала головой.

Лестер тоже прислонился к стене и сложил руки на груди. Я заметила, что от него вообще ничем не пахнет. Никакого, даже мимолетного запаха.

– Ну, – тихо произнес он. – Я хочу послушать.

Я по-прежнему молчала, вспоминая, сколько исписанных тетрадей ежегодно улетали в мусоропровод. Мне казалось, из-за них меня точно когда-нибудь упекут в психушку.

– Тебе не нравится мир таким, какой он есть, верно? – не повышая голоса, подсказал Лестер.

Чтобы не быть с ним на одном уровне, я опустилась на корточки и обхватила колени руками. Так у меня было хоть немного личного пространства и собственные сцепленные руки вместо его лица перед глазами.

– Никогда не нравился, – призналась я еле слышно. – Сколько себя помню. Мне просто не хотелось в нем жить. Он какой-то… неправильный. Люди неправильные. Одинаковые. Иногда во мне поднимается – не знаю. Упрямство, что ли. Протест. Тогда я пишу. Просто чтобы не потерять свой мир, каким я его вижу. Я в нем как в коконе из собственного воображения. Сначала я создавала другую концовку для героев мультиков – мне не нравилось, как они заканчивались. Потом была собака…

– Собака?

– Ненастоящая. Мне хотелось собаку, родители не покупали, и я просто придумала, что у меня есть собака. Придумала, как нашла ее на улице, у нее было два черных пятнышка на мордочке, одна лапка короче другой. Потом придумала, что она немного пожила у меня и ушла на улицу. И умерла.

– Ай-яй-яй.

– Потом была девочка… ее я тоже придумала. Она была очень любила одного мальчика. Мне было лет двенадцать, я очень верила в любовь. Да… Ты же и сам, наверное, это знаешь. Я записывала все, что приходило в голову, оно было для меня настоящим. Когда уставала писать, жила почти только в фантазиях. Я не думала, что так не бывает, или что этих героев нельзя увидеть и потрогать. То, что их не было в действительности, не значило, что их не было совсем. Это было в моей жизни – и довольно. Мне хотелось уйти от реальности – я уходила. Хотелось писать – я писала. Это была целая вселенная, а я в ней центром, Богом. Я была всем.