– И что изменилось?
Я вздохнула. В груди было больно от каждого следующего слова.
– Не знаю. Повзрослела, видимо. Пару лет назад для меня писать было, как дышать, я не задумывалась, как это делаю. Потом перестало получаться, я стала думать над словами. Чтобы они не повторялись и звучало красиво. В общем, стала думать больше о том, как оно звучит, чем о том, зачем я это делаю. А потом встретила Диму.
– И что?
– Ну что-что. Поверила в то, что это он. Типа, знаешь, во что все девочки верят. Вечная чистая любовь.
– А любовь оказалась не такой уж чистой? – усмехнулся Лестер.
– Она оказалась не такой, как я думала. Но мне с ним все равно повезло.
– Да-да, Дима замечательный, умный, красивый, добрый, что там дальше по списку? Ты так часто про себя это повторяешь, что я сам уже готов на нем жениться.
– Ты слышишь чужие мысли?
– Не всегда. Но у тебя на лбу просто бегущая строка.
Я подняла голову.
– Чего?
– Ничего. Продолжай.
– Я все уже рассказала. Раньше я жила, чтобы писать. Я даже пару раз думала, если моя жизнь здесь и сейчас закончится, я наконец начну жить в собственной вселенной. Потом решила, необязательно умирать для этого, можно ведь представить. Например, что нет никакой школы, а вокруг только зеленые поля, над ними красивые пурпурные облака, похожие на птиц.
– Не получается?
– Что?
Лестер постучал костяшками пальцев по стене рядом со мной.
– Не получается школу заменить лугом?
– Я же тебе русским языком говорю…
Он махнул рукой.
– Все с тобой понятно. Твоя исповедь утомляет, радость моя. Если расписать это, выйдет не меньше трех страниц. У меня бы рука отсохла.
– В твоих силах сделать так, чтобы я тебя больше никогда не утомляла, – я поднялась на ноги.
– Ну уж нет.
– Ну уж да, – я решительно направилась к классу. – Кстати, а как Зоя узнала, что я разочаровалась в Диме?
Лестер пожал плечами, направился к двери женского туалета и с абсолютно невозмутимым видом прошел сквозь неё.
– Ни малейшего понятия.
– Просто, чтобы ты знал: на эти фокусы ведутся только дети.
– Ваша связь день ото дня становится сильнее. Ей уже не нужно находиться рядом, чтобы перенять твои желания, – донеслось из туалета.
– И что мне с этим делать?
– Подумай над своим поведением и постарайся изменить…
– Себя?
Он вернулся в общий коридор.
– Этого я сказать не могу. Попробуй изменить себя и посмотри, что будет.
Я замерла между ним и классом, не зная, куда податься. Из всех людей в мире больше всего я однозначно злилась на него.
– Но почему я? Я же не настолько злая!
Он прищурился.
– В тебе слишком много скрытой ярости. Я бы не протянул с тобой ни дня.
– Спасибо.
– Скоро ты сама убедишься, что готова уничтожить полмира.
– К счастью, это мне не под силу.
– Кто знает, радость моя… кто знает. Хорошего тебе дня.
Щелчок неестественно длинных бледных пальцев – и я услышала отголоски отзвеневшего звонка. Урок начался, а Лестер исчез.
Вспоминая этот разговор, я улыбаюсь. Его фокусы никогда меня не пугали. С ним было легко. Часто мы балансировали между насмешками и долгими дискуссиями, из которых никто не выходил победителем. И все же он, циничный, резкий, ни к месту веселый и почти никогда настоящий, по-своему мне нравился. Я могла сказать ему все.
Он понимал меня.
