– А то! Тем более, Тони не нужен твой опыт работы или практика. Ему нужны умения и преданность. Это он ценит больше всего.
– Это очень опасно, пойми. – в моём горле будто что-то мешало, сердце билось чаще. – Тюрьма – это всё! Карьера и жизнь загублена, ты идёшь либо уборщиком, либо механиком. Я… Я не знаю…
– Думаешь, я сам не боюсь? Да мне куда страшнее твоего! Облажаюсь я – потяну тебя за собой, а оно мне надо? Слушай… Это всё очень запутанно, и я уверен, что поступаю неправильно. Но будь ты на моём месте, то тоже предложил бы лучшему другу работу мечты.
– Но всё же, это всё так странно, что…
За окнами прозвучала полицейская сирена. Я мигом заслонил шторы и прижался спиной к стене, Фрэнк продолжал оставаться на месте. Машина проехала, я выдохнул. Когда мне протянули стакан с виски, я понял: он по-прежднему мой друг. “Но будь ты на моём месте, то тоже предложил бы лучшему другу работу мечты” – эта фраза пронеслась в моей голове его голосом. И он был прав.
– Ну и день.
– И не говори. – Фрэнк похлопал по плечу. – Подумай о работе, Джимми, серьёзно. Тебя уважают, о тебе заботятся…
– По-твоему, это веские поводы вступать в мафию?
– Просто лечи людей, словивших пулю. Я замолвлю за тебя словечко перед Тони, только свистни. И ты в любом случае останешься моим лучшим другом. Набери, как примешь решение.
Когда Фрэнк вышел, я остался наедине с тишиной и своими мыслями. За окном был глубкойи вечер: всё стихло, соседи давно легли спать, в соседнем доме горела пара окон. Только лунный луч одиноко освещал полупустую комнату. Сидеть в темноте было комфортно, будто я был заперт в своей голове. Всё это выглядело так странно, я будто попал в дурной сон, где совсем скоро появится гусеница, курящая кальян. К таким моментам никогда не бываешь готов. Я оглядел потрёпанную квартиру, из которой не вылезал почти год. Страшно было осозновать, что это – потолок моих амбиций. Столько противоречивых эмоций за день, мне даже тяжело было заснуть. И ведь не у кого просить помощи: Кларис не поймёт, друзья кончились, а звонить родителям – себе дороже. Начнётся ссора, меня вновь назовут неблагодарным, скажут, что я должен обеспечить старость, а потом они обиженно повесят трубку. Я ходил из стороны в сторону, рассматривал отражение в зеркале, дышал свежим воздухом у окна, лежал с открытыми глазами на диване и даже думал о ночной прогулке в неблагополучном квартале, настолько мне было тяжело принять решение. Что-то отговаривало меня от этой затеи. Чувство, будто на меня напала лихорадка, грудная клетка содрагалась от холода. В голове еле слышно шептал внутренний голос. Мол, я делаю неправильные вещи. Очевидно! Разве оно мне надо? Я не то, чтобы остро нуждался в признании или деньгах, но мафия… Они и правда хорошо одевались, имели отличные тачки, богатые дома и прочие радости жизни. Вдруг я перееду в деловой квартал? С другой стороны, мне также было страшно за Фрэнка, и я не хотел видеть себя человеком, переступившим закон, но если я проведу ещё полжизни в этой дурацкой больнице Олафа… В одном Фрэнк был прав: мой труд никогда не ценился. Плох ли тот человек, который не пользуется возможностью реализовать себя? Свои таланты? На войне – все средства хороши. На глаза попался телефон. При лунном свете белоснежный диск стал более синим, загадочным. Телефон манил меня и соблазнял, обещая признание и уважение. Один звонок, одна минута – и у меня было бы всё, о чём можно мечтать парню из Юты. Я остался наедине со своими мыслями, и я сидел в квартире до тех пор, пока не принял решения позвонить.
