«Независимо от величины кошки или ее внешнего вида, все они созданы для одного – убийство».
Очевидно, в этот блокнот Медея записывала свои мысли. Интересно! Я перелистнул страницу и прочитал:
«Величавый же – это, по-видимому, тот, кто считает себя достойным великого, будучи действительно этого достойным».
Ниже шла запись на непонятном мне языке, скорее всего греческом – вероятно, дубль фразы про величавость на русском, а еще вероятнее – оригинал фразы. Вообще, не очень похоже на мысль, выраженную современным человеком – скорее всего цитата из какого-нибудь древнего автора. Цицерон-Платон какой-нибудь. Я хотел было продолжить занимательнейшее чтение блокнота, но тут в комнату вошла хозяйка.
– А, уже роемся в чужом чистом белье, – сказала она, но, кажется, беззлобно.
– Узнал, кто такой величавый человек.
– Величавый же – это, по-видимому, тот, кто считает себя достойным великого, будучи действительно этого достойным, – Медея с явным удовольствием произнесла только что прочитанную мною фразу вслух. – Чудесная формулировка, верно? Только греки умели так формулировать.
– Отдает высокомерием.
– Нисколько. Это опять-таки современность в тебе говорит. Современность предписывает скромность как добродетель, впрочем, слово «добродетель» сегодня употребляется редко.
– Мир настолько погряз в грехе, что даже и о слове «добродетель» позабыл, – сказал я с улыбкой.
– Неплохая формулировка, – без всякой улыбки ответила Медея. – Беда только в том, что и понятие греха в современном мире безнадежно искажено.
– Каким же образом?
– Мы еще как-нибудь поговорим об этом.
– Хорошо, – ну а чем все-таки плохо быть скромным?
– По нынешним меркам как раз-таки хорошо быть скромным, плохо быть высокомерным. Или, бунтуя против навязываемых воспитательных норм, хорошо быть высокомерным, плохо – скромным. Заметь, сегодня типаж «высокомерной сволочи» оказывается достаточно востребованным, но это не более чем эпатаж. Бунт ребенка против родителя, бунт студента против учителя. На самом деле, высокомерие как противоположность скромности – такая же глупость, как и сама скромность. А вот что такое величавость сегодня и знать никто не знает – именно потому, что и быть, и признавать себя достойным великого – слишком уж это нескромно. И что это такое – великое? – кажется, все позабыли об этом… Между тем высокомерный человек может быть дурак дураком (и в большинстве случаев таковым и является), а вот величавый – никогда. А ты мне лучше вот что скажи – кто автор определения величавости?
– Наверняка какой-нибудь грек – из самых древних.
– Конечно, но я тебе и так уже сказала о греках, так что ответ не засчитывается даже как приблизительный. Так кто?
– Я не знаю.
– Я тебе даже немного завидую. Ты еще почти ничего не знаешь, а это значит, что тебе суждено так много узнать! Ладно, в моих бумагах ты уже покопался, остается сделать ревизию моих книг. Хочешь посмотреть?
Я, конечно, хотел, так что мы подошли к книжным стеллажам, – к тому стеллажу, который был заставлен до отказа.
– А ты я вижу не прагматик, – сказал я, имея в виду, что она всё же отдает предпочтение книгам в бумаге:
– Прагматик. Просто однажды я читала «Илиаду» в оцифрованном виде и там, после слов:
Боги, у Зевса отца на помосте златом заседая,
Мирно беседу вели; посреди их цветущая Геба
Нектар кругом разливала; и, кубки приемля златые,
Чествуют боги друг друга, с высот на Трою взирая.
