– Что тебе нужно, Поля? Зачем ты это делаешь? Ты же сопротивлялась, дралась, кусалась? А теперь нападаешь… ноги расставляешь, как текучая телочка, – он смял мою грудь и немного выкрутил соски. Но стало не больно, а приятно, будто молнии разбежались по коже. Будто Макс знал грань удовольствию. Причинял боль, но не убивал. Играл мной, как кот с мышкой. – Знаешь, мне интересней было, когда ты вырывалась, а теперь… – Он убрал руки и отодвинулся. – Ску-у-учно.
Меня накрыло тяжёлой душной волной гнева.
– Скучно?! – по-русски закричала я так, что зазвенели стекляшки в люстре. Потеряв контроль, забыв и про статус Макса, и про его телохранителей, изо всех сил ударила его кулаками в грудь, да так, что он отпрянул и нахмурился. Я же не могла сдерживаться и, запрыгнув сверху, вцепилась ему в волосы.
– Ах, тебе скучно?! Ну, я тебя сейчас развлеку так, что мама родная не узнает!
Макс перехватывал мои руки, со смехом пытался отодрать от себя, но я, доведённая до крайней точки отчаяния, потеряла последний страх и, казалось, даже разум. Я сама не понимала, чего добиваюсь от мужчины, лишь хотела выдрать ему волосы, кусалась и цараплась, как озверевшая фурия. И, давя рыдания, выкрикивала:
– Кобель американский! Извращенец мерзкий! Садист проклятый! То минет ему подавай, то нос воротит, как от прокажённой, но отпускать не собирается. Не-е-ет! Как же? Ещё не наиздевался?
Макс, довольно посмеиваясь, не пытался меня остановить, лишь удерживал за руки, да и то не сильно старательно. Все мои удары, укусы и царапины лишь забавляли монстра. Я совершенно потеряла голову и не вспомнила, что американец не понимает ни слова из моих выкриков. Но мне на это было наплевать.
– Я-то на что сдалась? Ну чего тебе от меня надо?! Брал бы своего Дорогова и трахал бы ему мозги. Оба с жиру беситесь!
При упоминании этой фамилии Макс мгновенно подобрался и застегнул на запястьях браслеты сильных пальцев. Я вскрикнула от боли, а он прошипел:
– Хочешь веселиться?
Я сжалась в комок, едва сдерживаясь, чтобы не завопить от ужаса. От боли в запястьях, от страха при виде почти почерневших от ярости глаз монстра, от пронзающего тысячами игл ледяного тона его голоса. Он приподнялся и швырнул меня на кровать. Взгляд мой помимо воли тут же переместился вниз, на полурасстёгнутую ширинку, где брюки сильно оттопыривались. Я понимала, что лучше бы помолчать, но гнев лился помимо воли.
– Что? Заводит сопротивление? Нравится играть в насилие? – Я сдула упавшую во время борьбы прядь и глянула исподлобья на палача. – Так ты скажи. Я подыграю. Хочешь меня наказать, му-у-уж?
Его льдистый взгляд изменился, губы растянула жесткая усмешка:
– О, да, же-на... Я очень хочу тебя… наказать. А теперь молчи! – Наклонившись, втолкнул в мой рот горячий испепеляющий воздух. – Только посмей ослушаться, узнаешь меня в гневе.
Я вздрагивала всем телом и удивлялась, как я ещё не лишилась ни чувств, ни рассудка. Вытянулась на постели и сцепила зубы, чтобы не выпалить еще колкость.
Монстр улёгся рядом, плечо к плечу, и, заложив руки за голову, уставился в потолок. Через несколько минут я, уже немножко придя в себя, осторожно спросила:
– И?.. – Горечь и обида вылезли вновь, и у меня вырвалось ядовитое: – Выбираешь наручники или плеть?
– Я же попросил молчать, вредная супруга. – Макс цокнул языком и, как кот, потянулся на постели: – Наручники? – задумчиво и серьёзно переспросил он, так и не глянув на меня. Царапал взглядом потолок, а потом и вовсе прикрыл глаза. – Слишком просто. Плеть? – Мужчина замолк, и по моему загривку пополз лёд ужаса. Я же сама предложила! А вдруг он действительно захочет меня избить? Или убить? Порезать на куски? Я судорожно сглотнула, а Макс, к моему облегчению, продолжил: – Нет, не пойдёт, я больше люблю честную драку… Кулачные бои, например. Или бокс – ещё круче.
