– Лучше передбеть, чем недобдеть, – веско сказал Андрей. – И давай, собирай учредителей прямо в режиме сito. – Давно не практикующий врач, латынь Маслаков использовал для экспрессии.
Валерий изобразил внимание:
– Что требуется от учредителей?
– Надо, чтобы учредители проголосовали за ремонт и отправили в бессрочный отпуск коллектив.
Петровский решил, что он ослышался.
– Как – весь коллектив? А Шурка?
Маслаков хрюкнул:
– Ты ж слышал, что сказал Спасский: «ходячая антиреклама».
– И «черный пиар» для клиники, – завершил Петровский упавшим голосом.
– Ну вот! Ты сам все знаешь! Ну звони. – Маслаков торопливо встряхнул руку расстроенному приятелю и юркнул в «ниссан». Машина мигнула огнями и стала удаляться.
Некоторое время Валерий следил за красными огоньками. По мере того, как удалялся «ниссан», на душе становилось все пакостнее.
Петкова, учредители… Как-то все осложнилось, а Петровский очень не любил сложности.
Может, оставить все как есть? Пусть Маслаков впрягается в проект, если ему уж так хочется, доведет начатое до конца. Пусть Заридзе со товарищи засевают поля «зеленой аптекой». Пусть себе диетология сливается в объятиях с косметологией и фармакологией. А с него хватит и «Древа жизни»?
В этот исторический момент Валерий отчетливо осознал, что не постоит ни перед чем, лишь бы не допустить появления у себя под боком такого мощного конкурента.
Оздоровительный Центр – это еще куда ни шло. Но если Маслаков наладит с какой-нибудь швейцарской фирмой выпуск экологически чистых биологических добавок, – а он это сделает, – то пустит его по миру. Или Валерий Петровский станет одним из собственников «Lignum vitae», или новой клиники не будет вовсе. Оставалось надеяться, что убивать никого не придется.
…Шаркающей стариковской походкой Петровский притащился в кабинет к Брусенской. Рухнул в неудобное жесткое кресло под окном, закинул ногу на ногу. Взгляд его заскользил по лицу соратницы и подруги.
Румянец во всю щеку, тонкие, как у Марлен Дитрих, брови, под слоновьими глазками осыпавшаяся тушь, жабо на цветастой блузке… Это не лечится…
Валерий с первого курса знал, что Шурка влюблена в него. Иногда поощрял ее любовь, но чаще стеснялся. Может, по этой причине и не заступился сегодня за нее.
У Александры, как обычно, любовь не поместилась в сердце, перелилась через край и брызнула из глаз.
– Валер, как все прошло? – Как ни крепилась Александра, горло перехватило, и голос повело.
– Все отлично, Шур. Спасибо, накормила гостей. Ты настоящий друг. – Губы Валерия тронула вымученная улыбка.
«Настоящий друг», – уныло повторила про себя Александра.
Господи, неужели она обречена до конца жизни притворяться козырной подруженцией? Так хочется прижаться к Валерке, обнять крепко-крепко, послушать стук его сердца, синхронизировать свой пульс с его пульсом и почувствовать, как они сливаются в одно целое, становятся одним организмом, с общей системой кровообращения.
– Шур, а что здесь делает журналистка с областного радио? Имя у нее еще такое странное…
Брусенская вскинула печальные глаза на Валерия.
– О ком ты?
– Ну что ты за хозяйка, если не знаешь, кто у тебя живет и что делает? – беззлобно упрекнул Петровский. – И вытри тушь, опять круги под глазами, как у панды.
«Панда» – это было одно из прозвищ Александры. Еще птифура, купчиха, некрасовская женщина и пейзанка. Петровский пользовался ими по настроению.
