Смотрю на
суп, принюхиваюсь и отодвигаю тарелку.
- Что опять
не так? – вздыхает Михаил.
«Пост!» -
пишу на листке.
- В жопу! –
срывается он, заставляя меня вздрогнуть и попытаться отползти подальше. – Ещё
мне этого только не хватало! Ты заболела и тебе необходимо нормально питаться,
а не травой этой. В бульоне есть природный антибиотик. Считай это народным
средством лечения. Так что, бери ложку в руки и вперёд!
Упрямо
сжимаю губы и мотаю головой.
- Ладно,
придётся по плохому.
Михаил
ставит тарелку на тумбочку, а потом садится рядом со мной на кровать и одним
чётким, быстрым движением пересаживает меня на свои колени. Пытаюсь вырваться,
но куда там! Он скручивает меня по рукам и ногам, плотно заматывая в одеяло,
как маленькую.
- А теперь
рот открывай, если не хочешь, чтобы я ещё и клизмы тебе делал.
У меня глаза
на лоб лезут.
- А как ты
думала? – усмехается этот огромный бородач, подсаживаясь ближе к столу. –
Открывай рот.
Я только
плотнее губы сжимаю. Он же несерьёзно по поводу клизмы? Человека нельзя так
накормить! Или он просто поиздеваться надо мной хочет?
- Быстро! –
рявкает Михаил. У него явно закончилось терпение.
Мне страшно,
но я не сдаюсь. Тогда он зажимает мне нос, заставляя открыть рот, после чего
вливает в меня ложку бульона.
- Глотай, -
рычит.
И от страха
я глотаю.
- Ну вот,
раз уж ты уже разговелась или как там у вас правильно, то теперь и сама
справишься.
Он выпускает
меня из захвата, вручает ложку в руки и кивает на тарелку.
- Ешь или я
весь суп в тебя подобным образом волью. Ты же этого не хочешь?
Мотаю
головой, всхлипывая. А потом осторожно начинаю есть. Инстинкт самосохранения
снова перебивает всё остальное.
Михаил ждёт,
пока я не доем всё до капли, после чего забирает тарелку, удовлетворённо кивая.
- Надеюсь, с
уколами и таблетками всё будет без предварительного принуждения, - говорит он,
вызывая во мне бурю негодования. А ещё я чувствую страх и беспомощность.
Понимаю, что к моему мнению никто здесь прислушиваться не будет и согласия
ждать тоже.
Михаил дал
это понять, ещё когда раздевал меня, наплевав на протесты с моей стороны.
Хмурюсь и отворачиваюсь к стене.
Михаил
Неприятно
было принуждать Машу, но понял, что по-другому у меня накормить её не
получится. Надеюсь, она сделала правильные выводы, и уколы у нас пройдут не в
таком стрессе. А их уже скоро делать нужно будет. Бросает в холодный пот при
одной мысли.
Я беру
инструкцию, оставленную Константином Львовичем, внимательно её перечитываю, потом
смешиваю антибиотик с лидокаином, выдавливаю пару таблеток из блистера и
обречённо топаю к Маше в спальню. Она делает вид, что спит, хотя я заметил, как
девушка вздрогнула, когда я зашёл.
- Ну что,
Спящая красавица, давай-ка лечиться, - кладу лекарства на тумбочку. – И я знаю,
что ты не спишь.
Маша испуганно
распахивает глаза и поджимает губы.
-
Переворачивайся на живот. Если не будешь дёргаться, то будет не так больно.
Но девушка
упрямо остаётся лежать в прежней позе. Хочется издать страдальческий стон, но я
сдерживаюсь. Надеялся, что сегодняшний обед заставит её сделать правильные
выводы, но, видимо, ошибся. Упрямая.
- Ещё раз
прошу по-хорошему, а потом начинаю применять силу, - угрожаю, но стараюсь голос
сделать как можно мягче. – Ложись на живот.
Ничего не
происходит. Интересно, она и с родителями такой же упрямицей была? И почему
оказалась в лесу совершенно одна?
