Надувной жилет держит его на поверхности. Масао поднимает голову и замечает Атти, которая поливает из шланга плексигласовые панели, установленные над южной опорной стеной лагуны. Несмотря на низкую зарплату, девушка-инвалид прилежно моет стекла каждый вторник, пятницу и воскресенье, а по понедельникам и четвергам сметает песок с арены. По средам и субботам она проходит курс физиотерапии. Если бы не это, Атти каждый божий день проводила бы в институте.
Масао машет ей рукой, затем нащупывает на жилете выпускной клапан. Нажав на кнопку дефлятора, он выпускает лишний воздух, после чего стремительно погружается ногами вперед в зеленые воды рукотворной лагуны.
Барабанная дробь пульсирует у него в ушах. Подавив желание подняться наверх и выключить динамики, Масао продолжает погружение. Ему приходится, зажав нос, выровнять давление, чтобы преодолеть семьдесят футов, отделяющих его от сумрачного дна.
Стальная решетка шириной двадцать футов закрывает основную дренажную трубу, тянущуюся на всю ширину бассейна. Масао сгибается над решеткой, забитой водорослями, дохлой рыбой и прочей дрянью. Тут же плавает мертвая морская черепаха, ее передняя ласта застряла в дренажной трубе.
Низкая барабанная дробь пробирает до костей, пульс старика учащается в такт завораживающему ритму. Масао нервно озирается по сторонам, затем улыбается, понимая, что становится параноиком. Она давным-давно уплыла, старина. И не сможет причинить тебе вреда.
Зажав в левой руке сетку, Масао принимается выдирать из решетки водоросли и собирать мусор.
Патриция Педраццоли держит голову над водой и начинает грести еще интенсивнее, пробиваясь через полосу прибоя. От кипящей на медленном огне ярости мускулы наливаются силой, и Патриция уже не обращает внимания на холодную тихоокеанскую воду.
Ублюдок… Кеннет был прав. Мне давным-давно следовало послать его куда подальше…
Девушка не замечает призрачного сияния, следующего за ней в восьмидесяти футах от поверхности, – сияния, от которого темно-синий цвет вод становится изумрудным. Однако ее настораживают доносящиеся с правой стороны истошные вопли:
– Триша, акула! Акула, Триш… Это мег!
Патриция перестает грести, сердце бешено колотится. Тяжело дыша, она делает рывок вперед и оглядывается.
«Ангел II» плывет по инерции в двадцати футах справа от нее, Мак перегибается через леер, защитив глаза ладонью от исходящего от воды мерцания, и пытается скрыть озорную ухмылку:
– Прости, мне нужно было привлечь твое внимание.
– Задница!
– Пусть я задница, но, эй, я несчастная задница! Позволь мне хотя бы тебя забрать. Если хочешь, можешь поставить мне фингал и под вторым глазом.
– Уж лучше я поплаваю с мегом! – Опустив голову в воду, Патриция упрямо продолжает плыть.
Ангел кружит внизу, вдыхая запахи моря, ее мозг обрабатывает информацию об аминокислотах в содержащейся в воде моче, масляных пятнах на шкуре, запах от желез внутренней секреции после недавнего эстрального цикла…
Акула поднимается, чтобы начать кормежку.
Но внезапно обнаруживает другие импульсы: отдаленные низкочастотные реверберации, воздействующие на основные инстинкты, впиваются в мозг.
В отличие от большинства рыб, хищные акулы вроде Carcharodon megalodon обладают достаточно сложным мозгом – центром управления самой совершенной нервной системой из всех, что когда-либо создавала Природа. Слуховые, зрительные, обонятельные и электрические сигналы обрабатываются средним мозгом животного, мозжечком и задним мозгом, а также десятью процентами переднего мозга. Остальная часть гигантского головного мозга предназначена для обучения и запоминания. Память привела Ангела в родные воды. И теперь поведенческие навыки заставили ее переключить свой сенсорный аппарат.
