Мэгги - страница 9

– Мисс Шарлотта Харт? – вежливо поинтересовалась дама. – Простите, что беспокою, но меня просили зайти к вам ровно в полдень и передать это.

Дама, усиленно притворяясь, что мой растрёпанный вид её ничуть не удивил и не покоробил, протянула мне сложённую вчетверо и запечатанную сургучом бумагу. То, вероятно, было письмо, адресатом значилась я, а вот местом получения… гостевой дом «Три ключа».

– Гостевой дом? – пробормотала я. – Это, что же, отель? Так я нахожусь в гостинице?

Я вопросительно посмотрела на даму. Та недоуменно моргнула, как будто с ней разговаривали на непонятном ей языке, одернула передник и ответила невпопад:

– И не забудьте про саквояж. Вы его вчера перед сном так и не забрали у портье.

Саквояж? Чем дальше – тем чудесатее.

Дама вытянула вперёд руку и передала мне кожаную сумку среднего размера, набитую до отказа. К золоченому замочку была прикреплена деревянная дощечка, и на дощечке было выгравировано моё имя.

– Желаю вам хорошего дня, мисс Харт. И буду рада вновь видеть вас в «Трёх ключах», – услышала я и не успела опомниться, как моей собеседницы и след простыл. Однако её голос можно было ещё долго слышать где-то за поворотом: громко отчитав кого-то за пятно на рукаве, она принялась выражать недовольство по поводу утренней выпечки.

Прикрыв дверь, я опустила саквояж на пол, прислонилась спиной к шершавой стене, надломила печать и развернула листок.

Я не ошиблась. То было действительно письмо, предназначенное действительно мне и подписанное некой графиней Р. А. Форестер. Она благодарила меня за то, что я приняла её предложение, и приглашала отобедать в поместье «Серебристые ивы», при этом добавив, что её экипаж будет ждать меня у дверей гостевого дома ровно в полдень. А ещё графиня надеялась, что содержимое сумки, переданной мне хозяйкой «Трёх ключей», придётся мне по фигуре и по вкусу.

После такого я совсем не знала что и думать. Разве только, что странный сон никак не хотел заканчиваться…

Улица встретила меня брусчатой мостовой, по которой проносились запряженные лошадьми повозки, и узенькими пешеходными тропинками, где две дамы с трудом могли разойтись, столь пышны были их платья. Босоногие мальчишки были назойливы, как мухи, и зазывали проходивших мимо состоятельных господ на чистку обуви. Нашёлся и попрошайка – он мигом нарисовался рядом со мной и, шмыгнув носом, протянул грязную ладошку. Монет у меня не было. Да у меня вообще ничего не было, кроме одежды, выуженной из саквояжа, и заколки в форме летящей ласточки, которую я тоже нашла в сумке и которой заколола непослушные волосы. Отдать мальчонке заколку? Он мог бы обменять её на еду. Для меня-то она всё равно никакой ценности не представляла, к тому же я спала…

Благому делу не удалось свершиться. Какой-то мужчина вдруг подскочил ко мне, цыкнул на пацанёнка – того и ветром сдуло – и подал мне руку, другой указывая на богатый экипаж, на который не пялился только ленивый.

– Госпожа Шарлотта Харт, леди Форестер ждёт вас. Позвольте, я помогу.

Ловко и умело усадив меня в карету, он аккуратно захлопнул дверцу, заскочил на козлы и дёрнул поводья. Лошади пошли вперёд, экипаж дёрнулся, и я дёрнулась вместе с ним.

Моему любопытству не было предела. Отодвинув в сторону гранатового цвета шторку, я высунулась в окно и с жадностью рассматривала всё вокруг.

Городок, откуда меня везли в неведомые «Серебристые ивы», оказался совсем крошечным. Мы всего-то проехали по вымощенной камнем улице на десять двухэтажных домов с правой и левой сторон, как «цивилизация» закончилась, дорога пошла ухабистая, с колеями и ямами, вокруг пёстрыми покрывалами расстелились луга и поля, а где-то вдалеке начинался чёрно-зелёного цвета лес, густой и непролазный. И нигде не было видно ни одного небоскрёба, и ни одна машина не промчалась мимо. В какой-то момент мне почудилось, что я попала в сказку и мчусь в карете, подобно принцессе, навстречу к прекрасному принцу, но сказке быстро настал конец, потому что чудесные пасторальные пейзажи скоро приелись, а тряска началась такая, что меня стало укачивать. Ещё и эта одежда… Неудобная, тесная, с кучей тесёмок и кружев – ни усесться нормально, ни прилечь. Всюду давит, колет, режет и чешется.