В школу только послезавтра, но сегодня я встала в семь утра. Разумеется, чтобы позаниматься. В полдень у мамы самолет на Стамбул, но она сказала, что пару часов на меня выкроит. Когда я выползла из комнаты, в квартире вовсю бурлила жизнь. Мама, в лёгкой блузке без рукавов (мысленно родительница уже в Турции), шипела раздражённо в телефон: давала последние наставления работнице перед отъездом. Рядом на пару с ней шипела кофеварка. Увидев меня, мама ткнула пальцем в чашку: пей быстрей!
В прихожей гудел пылесос. Я показала пальцем на дверь спальни, мол, папа там? Но мама развела руками: «Спала бы меньше, тогда бы застала отца». Точно, папа же грозился, что совсем рано уедет на объект.
Я быстренько проглотила кусок вафли, запила глотком кофе и прямо в пижаме плюхнулась за инструмент. Затянула потуже растрёпанные волосы. Пожамкала пальцами, разминаясь. На самом деле в музыкальной школе нас хрустеть пальцами не учат, и вряд ли кто-то из известных пианистов так делает. Открыла крышку, клавиатура ощерилась приветливо: ну, здравствуй, Лена, давно не виделись. Мама тут же распрощалась и бросила трубку. Я заиграла Баха. И сразу же в прихожей смолк пылесос.
Начало вышло вообще вялое. После первых восьми тактов я остановилась и начала сначала, даже не дожидаясь маминого окрика, сама поняла, что лажаю, выдаю что-то непрожёванное. Бах, он и с утра как-то плохо мне заходит, я его не рекомендую ни засыпающим, ни плохо проснувшимся. Но музыка набирала силу как бы сама собой. Я научилась отключать голову, когда играю Баха. 90 процентов успеха в его исполнении – прилежность.
– Уверенней! Там вообще-то крещендо, – мама щёлкнула пальцами. И вдруг резко изменившимся тоном сказала: – Спасибо, дружочек. На сегодня достаточно.
Увы, это она не мне. Мне она таким задушевным голосом не говорит, что на сегодня я могу быть свободна. Это она Тане, нашей помощнице. Таня убирается в квартире два раза в неделю и за четыре часа успевает отдраить ванну, помыть стёкла и перегладить горы одежды.
Я прилежно плела музыкальный узор, потихоньку просыпаясь. Как гимнастика для ума: раз – сфорцандо, два – педаль, и пальцы пошли вниз, всё замедляясь, но это будто такой обманный манёвр, потому что сейчас грянет…
Я слышала, как мама прошуршала купюрами, отсчитывая Тане гонорар.
– Я посижу ещё немножко, послушаю? Ну чисто ангел. За душу берёт, – тихо попросила Таня.
– Ну так стараемся… – сказала мама будто бы скромно.
Таня, кстати, искренняя моя поклонница. Она действительно любит послушать Баха в моём исполнении, а оплату ей за то, что она меня хвалит и задерживается после работы, не повышают. Она старается работать тише и не включает шумные приборы, когда я играю.
Я не настолько растворилась в музыке, чтобы не поглядывать на часы. В девять я шутливо поклонилась обеим женщинам:
– На сегодня, пожалуй, всё.
Таня пошла в прихожую, а мама пригладила мне волосы:
