– А что будет, если я в туалет захочу? – фыркнул Миша.
– Фу, Миша! – толкнула его в бок Ира.
Все сгрудились вокруг небольшого стола, шесть указательных пальцев уткнулись в блюдечко. Несмотря на то, что деревянная рама окна была законопачена ватой и проклеена узкими полосками обоев, с нее все равно дышало холодом. То ли от едва уловимого сквозняка, то ли от дыхания студентов пламя свечи не прекращало волноваться.
– Вызываем дух Пушкина! Александр Сергеевич призываем вас! Почтите нас своим присутствием! Здравствуйте?! – громкий голос Лены наполнял темную тишину. Все замолчали напряженно вслушиваясь. Блюдце оставалось неподвижным.
– Что-то не отзывается, наверное, сейчас он нарасхват. Не мы же одни гадаем, – Миша ткнул в бок Иру, она толкнула его в ответ и захихикала.
– Ладно, кого тогда будем вызывать? – сдалась Лена.
– Может Толстого? Или Чехова? – неуверенно предложила Сардаана.
– Может якутских писателей? Давайте, Ойунского, – сказала Маша.
– Давай, это ты хорошо придумала, – все хором поддержали эту идею.
– Вызываем Платона Алексеевича Ойунского! Пожалуйста ответьте на наши вопросы Платон Алексеевич! Вы тут? – Лена старательно прислушивалась к ощущениям в пальце, стоящем на блюдечке, но оно было неподвижно.
– У меня уже палец устал, – пожаловался Миша. – Да, вранье все эти гадания. Люди сами блюдечко двигают и потом сочиняют страшные байки, что якобы с ними духи разговаривали и блюдце бегало.
– Подождите, – Сардаана немного помолчала в нерешительности. – Может позовем моего брата старшего? Он умер два года назад. Провалился под лед, весной на зимнике4, когда к родителям в деревню ехал, – она быстро опустила глаза вниз.
Все замолчали. Сардаана была тихой и скрытной девушкой, прилежно училась и всячески избегала шумные посиделки и компании, поэтому хоть все и жили в общежитии уже второй год, но об ее семейной трагедии никто не знал до этого момента.
– Конечно, Сардаана! Как его звали? – Лена первая нарушила тяжелое молчание.
– Егор. Алексеев Егор, – добавила она тихо.
– Егор, если ты нас слышишь, пожалуйста, ответь нам! – Ленин голос слегка дрогнул.
Спустя несколько секунд, блюдце, с тихим шуршанием, медленно поползло к слову «Здравствуйте». Все с удивлением переглянулись.
– Миша хватит! – раздраженно сказала Лена.
– Это не я, – тихо сказал Миша. – И не я, не я, точно не я, – повторили за ним остальные ребята. Лена обвела всех удивленным взглядом и откашлялась.
– Кто какой вопрос хочет задать?
– Когда я выйду замуж? – спросила Ира и округлила рот, когда в ту же секунду блюдечко поползло в сторону цифр «1», «9» и вернулось опять к «1». Путь блюдечка все сопровождали, шепотом озвучивая цифры, на которых оно останавливалось.
– В 191? Ты не слишком стара для замужества будешь? – Миша истерично рассмеялся.
– Дурак! Это же год! В 1991! – поправила его Лена. – Задавайте дальше.
– Буду ли я отличником в следующем году? – спросил Миша. Блюдце резко дернулось к слову «Нет». – Ну и не надо, – разочарованно протянул он.
– Что за детские вопросы вы задаете? Сами, наверное, и двигаете блюдечко? – рассмеялся Вася, убрав палец с блюдца. – Давайте, интересный вопрос зададим: например, когда я умру?
– Нельзя спрашивать такие вопросы! – вскрикнула Лена.
В эту же секунду, запаянное бумагой и ватой окно с силой распахнулось, задув свечу и уронив ее на ватман. Шторы двумя длинными лапами взметнулись вверх и накрыли молодых людей. Кто-то истошно закричал. Послышался треск разломанного в щепки дерева и глухие звуки ударов.
