Но даже тогда, когда слух дежурного улавливал заметный прогресс качества опускания на стулья, всё равно на столе нельзя было ничего трогать руками. Стартовали по команде: «Раздатчикам пищи встать». За каждым столом имелся свой «сухофрукт» ─ раздатчик пищи из новобранцев.
«Сухофрукты» по команде вставали, и если качество вставания было хорошим (в противном случае неутомимый дежурный их опять же тренировал), следовала новая команда: «К раздаче пищи приступить!» ─ и мы перемещались на новый уровень обеденного церемониала.
Раздатчик уныло погружал поварёшку в кастрюлю, наполнял миски и поочерёдно вручал сидящим за столом.
Иногда в горячей воде с разведённой томатной пастой и плохо очищенным картофелем попадался «мосёл» ─ кость с миллиметровым обрезком мяса или сухожилий, которую за ничтожную калорийность побрезговали скоммуниздить повара и хлеборезы.
На этот редкий случай имелось неофициальное правило. Все не выловленные поварами и хлеборезами мослы следовало безусловно отдавать «дедам» (старослужащим, прослужившим больше года). Нужно сказать, что деды за исполнением этого правила придирчиво следили. Получив суп, дед первым делом двумя пальцами вылавливал «мосёл» (ну в том редком случае, когда он там был), оглядывал его со всех сторон, соображая, с какой стороны можно вернее выжать крупицу белка, и вгрызался в кость. При этом он так напрягался, что становилось страшно.
Остальные хватались за ложки и принимались ими торопливо орудовать, так как проглотить обед следовало в мгновение ока. Время, отведённое на питание, было сильно урезано тренировками правильной маршировки и посадки, и уже подходила пора команде «Закончить приём пищи! Выходи на улицу строиться!».
Компот из сухофруктов, который вливали в себя, уже поднимаясь из-за стола после команды, всегда был несладким. Не недослащенным, что ещё было бы объяснимо, а совершенно несладким, пресным. Я никак не мог постигнуть ─ почему? Ведь вещи обязаны отвечать своим характерным признакам. Дождь ─ мокрый, лимон ─ кислый, компот ─ сладкий. Пресный компот не укладывается в природу вещей.
Попав в свой первый наряд по кухне, я раскрыл эту тайну.
Компот варился в огромном котле, на котором внизу имелись краны для слива. Повара исправно засыпали сахар в котёл, а регулярно размешивать его им было лень, и сахар скапливался на дне котла, где медленно таял.
Но растаять он не успевал. Приходили «блатные» ─ хлеборезы, работники продсклада, шофёр командира части ─ словом, те, с кем поварам выгодно было поддерживать хорошие отношения.
Блатные приходили в разное время, но все совершали одну и ту же процедуру. Жарили себе картошку с томатной пастой и мясом, выловленным из общего котла, а затем брали чайник и заполняли его недоваренным компотом. Краник на котле находился внизу, и весь сахар уходил блатным. Они вливали в себя пару стаканов невыносимо приторной, густой от сахара жидкости, и выливали остальное. К обеду сахара в котле не оставалось. Личный состав довольствовался несладкой кипячёной водичкой, в которой плавали пресные разваренные сухофрукты.
***
Сержанты в части были с огоньком. В дело обучения личного состава младшие командиры вкладывали всю душу. Их энтузиазм не имел границ, вдохновение было неисчерпаемым, энергия била ключом.
Процес обучения был построен на интеллектуальных упражнениях, направленных на развитие способностей к познанию и решению трудностей. Очень полезными умственными упражнениями были удержание табурета вытянутыми руками в положении полуприседа с одновременным получением ударов по почкам, превращение новобранца в боксёрскую грушу, на которой сержанты в каптёрке отрабатывали удары ногами, гладиаторские бои молодых солдат, во время которых сержанты устанавливали условия остановки поединка ─ скажем, требовалось непременно разбить сопернику нос, или расплющить спинкой кровати ему пальцы на ноге, или оставить след зубов на мочке уха.
