Меня зовут Персефона - страница 5

Хозяин дома, кажется, доволен: он, очевидно, не против возможного союза дочери с этим юношей.

Метание вина проходит удачно лишь благодаря Парфенопе. Капли попадают по чашам в воде, и посетители взрываются радостными криками. Мы тоже встаём, чествуя победителя.

Глаза юной Фебы наполняются слезами радости. Юноша подходит к ней, чтобы забрать причитающийся ему приз.

– Кора, отвернись! Мама не хочет, чтобы ты это видела! – подшучивает надо мной Парфенопа.

Я бы и рада смотреть в другую сторону, но как заколдованная не могу оторвать глаз от юноши и девушки. Они стоят уже совсем близко друг к другу, юноша подносит руку к лицу Фебы. Она закрывает глаза. Кажется, ей страшно. Юноша гладит её по щеке – наверное, чтобы успокоить. А потом касается её губ своими. Вокруг раздаются восторженные возгласы.

У меня пылают щёки, но я не могу отвести взгляд.

– Кора засмущалась! – смеются надо мной подруги, толкая меня локтями.

– Да ладно вам… – бормочу я.

Юноша и девушка расходятся. Их лица теперь освещает не только пламя факелов. Они светятся каким-то своим светом.

– Я хочу сказать, что не стоит влюбляться!

Стрелы моих подруг попали в цель, и на обратном пути я пытаюсь объяснить им, что думаю об этом поцелуе и вообще о любви.

– Понимаете? Я имею в виду…

– Кора! – перебивает меня Парфенопа. – Конечно, не стоит влюбляться. Особенно если у тебя такая короткая жизнь, как у смертных! Но ты же видела, как они счастливы от своей любви?

– Не знаю… мне кажется, это так глупо.

– Это глупо. И именно поэтому прекрасно.

Нам ещё долго идти, и мы явно припозднились. Мама будет ругаться, но оно того стоило. Я давно так не веселилась. Хотя этот поцелуй…

– Ты расстроилась, да? – не отстаёт Парфенопа.

Левкосия и Лигейя обмениваются заговорщицкими взглядами.

– Я не расстроилась.

– Нет, ты расстроилась.

– Послушайте, у богов много других забот…

– Да-да, именно поэтому они только и делают, что влюбляются! – вставляет Лигейя.

– Ещё и в смертных. Чтобы потом смотреть, как они умирают, и мучиться. Как будто они с самого начала не знали, что так и будет… – В моём голосе, наверное, слишком много горечи, но я ничего не могу с собой поделать. – Или вот Клития, например! Вы считаете её судьбу справедливой? – Я останавливаюсь на мгновение и заглядываю подругам в глаза. Хочу знать, что они об этом думают.

– Ну, ты же знаешь, Аполлон всегда так… – неуверенно шепчет Левкосия.

– Вот именно. Бедняжка Клития влюбилась в него – и поплатилась. И теперь она подсолнух.

– Зато она может целыми днями смотреть, как он ходит по небу! – восклицает Парфенопа.

– Скорее, она проведёт вечность в поле, крутясь на стебле, чтобы провожать взглядом колесницу солнца. Вот и вся любовь. Аполлон даже не видит её, он уже забыл о ней.

– Но это так романтично!

– Любовь превращает нас в несчастных глупцов, которые проводят дни в надежде поймать взгляд любимого. Спасибо, не надо, – подытоживаю я.

Парфенопа только пожимает плечами:

– Слушай, давай быстрее. – Ей явно больше нечего сказать.

А вообще она права: уже и в самом деле очень поздно. Представляю, что скажет мама.

Мы ускоряем шаг и идём напрямик через вспаханные поля. Стоит глубокая ночь. Луна освещает грозный силуэт Этны перед нами. Вдалеке среди полей мне снова чудится тёмная тень. Я останавливаюсь. Может, это чучело? Люди часто прячут их среди растений, чтобы отпугивать птиц. Я вспоминаю тень, которая мне привиделась на пиру у крестьян. Мне снова как-то тревожно, но, когда я прищуриваюсь, вглядываясь в темноту, тень исчезает.