Сидя в тени, невидимая для молодого человека, я внутренне соглашаюсь. Далайн пошёл по стопам отца и деда, налоги в Лэргалле постепенно и постоянно снижаются, государственные служащие зарабатывают неплохие деньги. Настолько, что взятки нынче редки, да и карает за них король немилосердно, так что нынешний градоначальник, сменивший как раз такого, наказанного за взятничество, остерегается нарушать закон.
– Вы часто выезжаете за пределы Брэгворда по долгу службы? – роняет Даллор.
– Приходится. Господин Биальд наладил торговлю с Вáльзвордом, лично контролирует. Соответственно, хоть в неделю раз да надо ему полный отчёт представить. В Азги́ур мотаюсь постоянно, там питомник горртов, часть из которых поставляют в Брэгворд. Бáльмонд посещаю регулярно – начальник книжными новинками интересуется. В Остáйнворд тоже велено наведываться – в среднюю школу. Лучшим выпускникам потом места́ в нашей обещаны, у нас ведь все школы высшие, двенадцатилетние. В Зи́ргоре бываю…
– Спасибо, достаточно, – чётко очерченные губы моего начальника кривятся. И я его понимаю.
Все опрошенные, похоже, только и делают, что перемещаются между городами. Не сидится им в Брэгворде. Кто-то обожает столичные театры, иных заносит в музеи и галереи Бальмонда, один из внуков, Сáйзен, умудрился завести зазнобу аж на другом конце Лэргалла…
Файбэр уходит, и на нём родственники покойного заканчиваются, остаются слуги. С ними проще. Вселенскую скорбь они не изображают, но печаль присутствует. Да – хозяин был властный, требовательный, своенравный. Да – пренебрежения обязанностями не прощал и деньгами не разбрасывался. Но платил неплохо, по мелочам не придирался, юных девушек в тёмных коридорах за ляжки не щипал и ничего невыполнимого не просил. Пьяных и лодырей на дух не переносил, пусть за проступки спрашивал строго, так и несправедливо никого не обвинял. А что детей держал в чёрном теле – его право.
– Господин Сарьэн каждому сыну к совершеннолетию выделил внушительную сумму, – охотно делится с Даллором пожилая кухарка, Велéна. – То, что они в надежде на будущие миллионы все промотали, – их вина. Хозяин женился, когда ему за сто перевалило, госпожа вчетверо моложе была, но не повезло бедняжке, скончалась последними родами. Вот сыночки и решили, что незачем себя утруждать, денежки им и так в рученьки приплывут. Ни один образования не получил толкового, женились на финтифлюшках себе под стать, детей наплодили, когда сами из детского возраста не вышли. Жёны и вовсе такое устроили, что лишь традиция не говорить о покойных дурное от брани удерживает.
Женщина осуждающе качает головой.
– Старший Пигрон – завзятый театрал, на все премьеры в Эрнос ходит – а средства-то откуда, коли не зарабатываешь? Билеты, поди, за бесплатно не дают. Средний, Огюйст, – коллекционер, художник… тьфу! Малюет, как дитё шестилетнее, краски только дорогущие переводит! Младший, Байрэс, и того чище – поэт! Сядет в кресло, ноги выше головы задерёт, губы трубочкой вытянет – вдохновения ждёт! Знай себе командует – неси ему вина́ получше, сыра выдержанного, фруктов – это зимой-то! Заявляет – «Гения надо кормить!» Гения-то, может, и надо, а к нему это каким боком относится?!
Велена всей своей физиономией честной труженицы выражает презрение. Я с ней полностью солидарна: мазню среднего сына довелось лицезреть выставленной на продажу в местной галерее – не сомневаюсь, лишь из-за уважения к господину Винкеру. А стишки Байрэса однажды мне читал Файбэр, ухохатываясь над творчеством дяди. Большей галиматьи я в жизни не встречала, хотя, какие мои годы!
