– Если не возражаете, миссис Д’Орси, – сказал Майлз Истин, – я начну, поскольку я первым узнал от Хуаниты о недостаче.
Эдвина кивнула в знак согласия.
Истин рассказал, что услышал о недостаче без чего-то два. К нему подошла Хуанита Нуньес и сообщила, что, похоже, в ее кассе не хватает шести тысяч долларов. После чего Истин запер свою кассу и отправился к Тотенхо.
Тут вступил в разговор Тотенхо, который был мрачнее тучи. Он сразу переговорил с миссис Нуньес. Сначала он не поверил, что недостача составляет шесть тысяч долларов, – ведь невозможно определить сумму наобум, не проверив кассу.
Аргументы исполнительного директора были следующими: Хуанита Нуньес работала целый день. Начав с десяти тысяч долларов наличными, она принимала и выдавала деньги с девяти часов утра. В общей сложности она просидела за кассой почти пять часов минус сорок пять минут на обед, и все это время в банке было полно народу. Следовательно, сумма наличных в ее кассе – чеки мы исключаем – могла достичь двадцати – двадцати пяти тысяч долларов.
– Мне непонятно, – заключил Тотенхо, – как миссис Нуньес вообще могла определить, что пропали деньги, а к тому же еще и точно указать сумму?
Эдвина кивнула. Ей и самой это показалось странным.
Эдвина украдкой присматривалась к молодой женщине: миниатюрная, изящная брюнетка, не красавица, но по-своему привлекательная, типичная пуэрториканка с ярко выраженным акцентом. До сих пор она в основном молчала, лишь коротко отвечая на вопросы. Время от времени она о чем-то задумывалась – выражение лица говорило: мне надоело попусту тратить время. Однако она нервничала, беспрестанно сжимала руки и вертела тоненькое золотое обручальное кольцо.
Эдвина Д’Орси знала, что Хуаните Нуньес двадцать пять лет, она замужем, но живет одна с трехлетним ребенком. В «Фёрст меркантайл Америкен» она работает почти два года в одной и той же должности. Эдвина как-то слышала, что женщина воспитывает ребенка одна и испытывает серьезные материальные затруднения, так как бросивший ее муж оставил ей множество долгов.
Тотенхо продолжал: он сразу же велел ей прекратить работу, после чего ее немедленно «заперли».
«Запереть» означало помочь служащему, попавшему в подобную ситуацию. Кассира попросту оставляли одного в маленьком закрытом кабинете, где, вооружившись калькулятором, он должен был подсчитать приход и расход за день.
Тотенхо ждал за дверью.
Вскоре Хуанита позвала исполнительного директора и подтвердила, что не ошиблась. В кассе не хватало шести тысяч долларов.
Тотенхо пригласил Майлза Истина, и они вдвоем перепроверили кассу в присутствии Хуаниты Нуньес. Все оказалось именно так, как она говорила.
Тогда Тотенхо позвонил Эдвине.
– Итак, мы вернулись к тому, с чего начали, – сказала Эдвина. – Ни у кого не возникло новых идей?
– Если Хуанита не возражает, я бы хотел задать ей несколько вопросов, – вызвался Майлз Истин.
Эдвина кивнула.
– Постарайтесь припомнить, Хуанита, – начал Истин, – в течение дня вы ни с кем из кассиров не производили «ДО»?
Все трое знали, что «ДО» – это денежный обмен. Зачастую у дежурного кассира заканчивались банкноты или монеты какого-то одного достоинства, и если это случалось в горячую пору, то, вместо того чтобы идти в хранилище, кассиры выручали друг друга, «покупая» и «продавая» деньги.
– Нет, – ответила Хуанита. – Сегодня нет. Никаких обменов.
– В течение дня никто из служащих не мог оказаться около вашей кассы, – продолжал доискиваться Майлз Истин, – и позаимствовать некоторую сумму?
