Поля, покрытые пожухлой, чуть припорошённой инеем травой, дарили пейзажу особую свежесть. За ними виднелись невысокие холмы с одинокими деревьями на вершинах. Впервые за всё время высоко в небе Аринд увидел птиц. Каменистые пустоши переходили в ярко-зелёные долины, а впереди, как змея посреди дороги, чернела пропасть, разросшаяся глубокими разломами. На противоположной стороне обрыва шелестел лес. Телега неспешно миновала мост и, проехав по мшистому ковру, снова оказалась в объятиях света.
Скоро впереди показался храм. От железных ворот к главному входу вела галерея с колоннами зелёного мрамора. Башни словно вырастали одна из другой, опоясанные ритмичным аркатурным узором и продолговатыми окнами с резными решётками. Повозка нырнула в боковой тоннель и выехала на арену, окружённую стенами, из которых выступали ступени для сидения зрителей. Наверху, расположенные в лучших точках обзора, виднелись роскошные лоджии с витиеватыми козырьками, откуда в скором времени должна была наблюдать за происходящим советница.
У Аринда зарябило в глазах, лоб покрылся холодной испариной. Страшно было даже подумать о том, что он выберется из телеги и окажется один посреди огромного пустого пространства. Весь путь до следующего карцера Аринд смотрел под ноги, изучая каждую трещинку на поношенных ботинках. Дорожки внутреннего двора сменились мраморными ступенями, мозаичным узором, богатыми коврами и снова ступенями, а завершились каменным полом расположенной на верхнем этаже камеры. Аринд шагнул внутрь и оказался за решёткой, словно запертый в клеть для всеобщего обозрения элигрос. Когда он поднял голову, то увидел ещё одного пленника. Из темноты на него смотрел измождённый, полностью седой юноша. Взгляд его бледных соломенных глаз был пронзительным, и Аринд снова почувствовал, как воздух пропитался тревогой.
Свет из окон в конце коридора скоро погас, пространство освещали только факелы. Аринд сидел, не шевелясь, словно любое движение могло причинить ему боль. Неожиданно по телу прошёл жуткий холод, грудь сжало, будто кто-то с силой ударил под дых и вышиб весь воздух. Лёгкие съёжились, Аринд захрипел, хватаясь за горло. Лицо тут же раскраснелось, выступили слёзы. Аринд замер, вжатый в стену и натянутый, как струна. Вены на шее вздулись, сердце замедлилось. Холод сковал конечности, и стало невозможно пошевелиться. Минуло несколько ужасающе долгих мгновений, прежде чем всё внезапно прошло. Аринд покачнулся и закашлялся, падая на широко расставленные руки. Тело трясло, к горлу подступила сильная тошнота.
Он с трудом вернулся в прежнее положение. Сокамерник наблюдал за происходящим с явным интересом. Его осунувшееся лицо было почти полностью скрыто в тени. Глаза, не отражавшие света, выглядели пустыми провалами. Аринд помнил их светлый оттенок, но теперь они переменились. В них стыла матовая пугающе глубокая чернота.
Тишину нарушила чья-то гулкая поступь. Угольный мрак растворялся в белом свете фонаря, который человек нёс с собой. Зенфред встрепенулся и медленно встал. Подземелье, мерцающее и холодное, показалось ему тоннелем, вырубленным в огромном куске льда. От колонн поползли тени, на влажном полу заиграли блики. Темнота, ненадолго спрятавшаяся в глубине дверных порталов и пустых глазницах статуй, продолжала отступать, пока человек со светочем не подошёл совсем близко. Зенфред прикрыл рукой слезящиеся глаза и постарался разглядеть визитёра.
