И всё же запомнить её можно было по долгим, заунывным разговорам о книгах, в которых она искала ответы на все возможные вопросы.
Её взгляд скользнул по стенам, где угадывались следы – там стикеры бегали по квартире ища нужное место. Периодически падали с последними сухими листьями. Когда часть полоски клея оставалась где-то на поверхности дома, это она решила перевесить розовый квадрат всë же на зеркало. Но там он уже еле держался.
На вид ей было около сорока пяти лет. Она всю жизнь представлялась Асей.
Искала и направляла себя всевозможными способами: молитвами, семинарами, книгами. И поэтому еë квартира была увешана цитатами, это был тот самый мотивирующий способ, который она выбрала – сидеть и смотреть на слова, когда-то сказанные кем-то, надеясь услышать в них продолжение, но оно ускользало. И она вновь обращалась к книгам, выписывала, проговаривала…
У неë есть взрослая дочь, которую она назвала в честь отца – Александра.
Уже месяц Ася не выходила на улицу; но, кто считает, может, прошло и больше, а может и меньше. Холод сковывал тело, заставляя придумывать бесконечные отговорки. Кутаться в свитера и шарфы, словно в броню. Её кошка спала, выбрав самое тëплое место в квартире – на кровати в большой комнате. Из незаметных щелей окон поддувал леденящий воздух, она снова забыла заклеить и утеплить их к зиме. Каши, которые ела, надоели и ей, и кошке, но в эти дни, ей казалось куда более уместным выискивать ободряющие афоризмы в книгах.
Сидя на кухне, Ася ждала дочь, которая должна была зайти после работы с продуктами. Серое небо скользило наискось за окном, а она всё сидела неподвижно, время от времени бросая взгляд на открытую книгу с ручками, зажатыми между страниц; они были маленькими якорями в хаосе мыслей. А стикеры выглядели обещаниями. Ожидавшие своего часа, когда их приклеят на нужное место. Но она всё ещё смотрела на себя в отражении стекла. Ветер посвистывал, слова вновь повторялись: Когда одна дверь счастья закрывается, открывается другая; но мы часто не замечаем её, уставившись взглядом в закрытую дверь. И правда, так оно и есть.
Иногда, в такие сливающиеся дни к ней приходили подруги. Разделяя еë однообразные недели. Внешне подруги были совсем другими, но, как и она, несли свои истории, которые можно было прочесть в незначительных жестах. Все они были одиноки. Но ни одна не считала, что может быть хоть чем-то похожа на другую. Они разговаривали, слушали, иногда улыбались; мягко, отвлеченно и неспешно, будто боясь тронуть что-то важное, невидимое. Между ними была тонкая нить, не озвученная и почти незаметная, словно то, что связывало, не позволяло приблизиться слишком близко. Никто не решался дернуть, чтобы расплести свой клубок, видя в нём лишь чужой узор.
Подруги приходили к ней в гости, а не она к ним; они все жили в разных концах района, и их пути сходились посередине, у Аси дома. Они работали вместе, напротив её дома, и им было проще заглянуть к ней. Так уж сложилось. Если бы не работа, навещать Асю было бы неудобно: до её дома добираться нужно либо с пересадками, либо долго идти пешком. Собственно, и на работу они добирались также, с теми же пересадками. Поэтому заглянуть к Асе после, было проще, чем приехать просто так. Всё складывалось удобно, если не вдаваться в подробности.
Помимо Асиной хандры они иногда встречались и на выставках, и в театрах, собираясь в тот же самый кружок, что и на кухне.
