Мертвая авеню - страница 3



«Я мечтал о такой тачке, чувак! Хочу представить, будто она принадлежит мне. Скоро мы все сдохнем, но одной моей мечте все-таки суждено сбыться!» – восклицал Зед, стоило ему заметить машину.

Когда какой-нибудь неизлечимый вирус вроде Капсулы захватывает планету, начинаешь осознавать, как тщетны материальные ценности перед лицом вечности. Где был сейчас хозяин этой «мазерати»? Да там же, где владелец какой-нибудь развалюхи из шестидесятых годов.

Большая часть человечества уже была уничтожена. Возможно, мы стали одними из последних людей на Земле.

Я даже не знал точно, заражен ли. Вычислить больного непросто, но уже на второй стадии все становится предельно ясно.

На первой стадии чумы наблюдаются перемены в поведении – человек становится чрезмерно раздражительным, его настроение быстро меняется, он много говорит, – или наоборот, в случае, если человек всегда был разговорчив, – и вообще ведет себя как собственная противоположность.

При этом наблюдаются озноб и лихорадка, высокая температура, слабость и ломота всего тела, жажда и тошнота.

Но как отличить больного от здорового, если мы все здесь ведем себя, как сумасшедшие, и состояние здоровья у каждого просто ужасное из-за переутомления? Никак, пока вирус не поразит следующие участки головного мозга.

На этой стадии шарики заезжают за ролики, и приходит белка. Человек бросается на окружающих и дерет собственную плоть. Он не помнит уже ничего. Ни себя, ни тебя. Здесь все до жути отвратительно – кашель с кровью и постоянная непрерывающаяся рвота. Тоже с кровью.

На третьей стадии человек превращается в настоящего зомби – начинает разлагаться, а вся его личность растворяется в, теперь бездушном, теле.

Но было кое-что, в чем я был почти уверен.

Зед был болен.

Я заметил это три дня назад. На его лице я наблюдал «маску чумы» – темные круги под глазами. За время миграции мы сильно сдружились, поэтому я хорошо его знал. Зед был человеком доброжелательным и общительным. Его можно было читать, как открытую книгу, но последние три дня он был сам не свой – жутко нервный, часто смотрел в пустоту и иногда не слышал, что я ему говорил. Его мимика стала иной: чаще всего он выглядел напуганным. Я всей своей рваной душой, если от нее конечно что-то вообще осталось, надеялся на то, что такие изменения вызваны не чумой, а стрессом.

Следовало убить его. Будущее человечества за жестокостью. Если заразился он, от него заразятся и другие. Оставив его в живых, я лишь отложу неизбежное, только с большими потерями.

Но отголоски старого Джейсона не позволят мне пустить пулю в голову лучшего друга до тех пор, пока я не лишусь надежды.

До Гудзона было совсем немного. Если будем идти в темпе, к ночи мы уже будем в городе. В безопасном городе, что важнее.

Я делал это ради Лили. Она неизменно оставалась моим якорем, даже после того, как погибла. Она бы не хотела, чтобы я закончил так же. И поэтому я буду бороться до последней капли крови.

Неожиданно Мия толкнула «К» в грудь. Тот отшатнулся, но удивленным не выглядел, как будто этого и ожидал. На вид ему легко можно было дать двадцать пять, но вел себя «К» так, будто ему не меньше семидесяти. В таком возрасте многие старики смиренно ждут смерти и говорят все напрямую.

Прямолинейность «К» иногда выводила меня из себя. Часто возникало острое желание врезать ему по физиономии. Это не исправило бы ситуацию, но зато мне бы от этого полегчало.