– Ма-моч-ка, милая, как ты нам нужна! Ма-ма! Как жизнь жестока! Как жестока! – Валя сползла с лавки и упала на землю, горько стеная.
– Валюша, вставай давай! Мама в раю сейчас, она бы не хотела, чтобы ты так убивалась, – Гриша приподнял сестру и усадил обратно на лавку. – В раю она, и ей там очень хорошо, – кривя душой, говорил брат.
– Я не ребенок, Гриша. Кто знает, есть ли этот рай, да не должна она была умирать, не должна! – Валя разозлилась, что случалось с ней очень редко.
– Изменить уже ничего нельзя! Она нас любила, а значит, не хотела, чтобы мы были несчастны, – Гриша ответил жестковато, но потом смягчился, когда вспомнил, как Валя с трудом отходила от этой потери. – Валюша, не горюй, хотя бы ради меня.
– Цветы, цветы я, бестолковая, должна была принести, ее любимые лилии, – Валя еще пуще расстроилась.
– Посиди тут, я сейчас нарву цветов, где-то тут недалеко они росли, дикие, – Гриша хотел сделать все, чтобы сестра успокоилась.
– Я с тобой пойду, – Вале не хотелось оставаться одной.
– Я быстро, тут рядышком! – он проворно встал.
Гриша вспомнил, что рядом с кладбищенской помойкой выросли какие-то белые цветы, и Валя бы точно смутилась сорвать их у какой-то кучи хлама, а для Гриши это было ничуть не странно. Но ему тоже было здесь не так уж комфортно, особенно когда на ум приходили произведения Гоголя, мастера жутких историй.
Валя онемела от поспешности Гриши и, осторожно оглянувшись по сторонам, притаилась, как мышка, и стала смотреть, как ветер плавно трепыхал ленту большого венка на соседней могиле. Одна среди бескрайнего моря могил, среди слабого, но очень жалобного скрипа деревьев, среди напоминания, что жизнь ничто, а смерть – все, смерть – это конец для каждого. Умереть и быть для всех вот такой пугающей взор могилой. Днем ей бы не пришли такие странные мысли в голову.
Сейчас ей казалось, что так бессмысленно после смерти иметь вот такой свой неуютный клочок земли для захоронения бренного тела.
При жизни люди имеют свой дом, плодородную землю, являются хозяевами своей собственности, а после смерти они являются хозяевами своего захоронения, своей могилы. А нужен ли душе и телу этот клочок земли, неужели действительно после смерти можно обрести покой, только если тебя как подобает отпели в церкви и после, как принято, похоронили.
Так холодно было на душе у Вали, что она не чувствовала, что находится на могилке родной матери. Действительно, все умершие являются тут хозяевами своих захоронений. Валя вспомнила, когда приходила на кладбище раньше, что у нее всегда было такое чувство, что чужая могила неприкосновенна, что нельзя нарушать территорию умершего человека. Как нельзя без приглашения заявиться в незнакомый дом к незнакомым людям, так и тут что-то отталкивает от чьего-то захоронения, что-то не дает нарушить эти видимые и невидимые границы. Она вспомнила, как когда-то нечаянно запнулась прямо о чью-то могилу, которая не была огорожена ничем, и прямо вслух машинально извинилась. Мертвые хозяева, надо ли вам такую собственность или вам уже все равно, имеете ли вы такое пристанище на границе живого и неживого мира, или нет? Мертвые хозяева, вы здесь как память, а не как продолжение чего-то. Валя подумала, что, наверно, только живым могло прийти в голову наделить вечным местом покойного, дать ему свой уголок, как при жизни, а мертвых никто не спросил, чего бы им хотелось на самом деле, так как никто не может до конца познать загробную жизнь. Живые не хотят отпускать умерших близких и продлевают связь с ними таким способом.
