И вот открывается дверь камеры, и к Артему заходит начальник тюрьмы в сопровождении двух здоровенных пупкарей6. Первый раз Артем увидел самого хозяина, как его здесь называли. Тот зачитал решение Верховного суда СССР и спросил, будет ли осужденный Дмитриев писать прошение о помиловании. Артем, конечно, согласился, ведь это последняя отсрочка, последняя возможность. Ему дали бумагу, шариковую ручку, продиктовали текст и ушли. И вновь потянулись дни.
Иногда, всегда после двенадцати ночи, Артем слышал шаги множества сапог в их отсеке, и его сердце замирало. Он говорил себе: нет, это не за мной, не может быть! Но каждый за дверями этих камер надеялся на то же самое. Шаги замирали у какой-то одной двери. Слава Богу, опять не у его! Дверь открывалась, слышались неразборчивые голоса. Потом множество сапог опять проходили, иногда было слышно, как кого-то, кто не хотел идти, волокли по полу. Иногда раздавался крик: «Люди, прощайте, убивают!» или еще что-то подобное.
В такие моменты Артем замирал и сидел тихо-тихо, как мышь, обливаясь холодным потом. После отказа Верховного суда он перестал спать по ночам, потому что каждая ночь могла стать последней. Вместе с отказом о помиловании обычно приходил и палач. Он уже понял это по звукам в ночи и каким-то внутренним, даже утробным пониманием. Успокаивался он лишь перед рассветом, зная, что утром и днем уже не придут. Иногда он даже хотел, чтобы все быстрее закончилось, настолько изматывающим было само ожидание.
***
Наконец, почти через четыре месяца, в одну из таких ночей множество сапог остановилось у двери его камеры. Загремел замок, Артем вскочил и словно окаменел. Открылась дверь и в тамбур, вдающийся в камеру и сделанный из решеток, вошли несколько человек. Одним из них был хозяин, другой в белом халате поверх формы – врач и еще три пупкаря.
Не открывая вторую, решетчатую дверь в камеру, стоя в тамбуре, начальник зачитал отказ в помиловании и объявил, что приговор будет приведен в исполнение. Он не сказал, когда, но Артем уже знал – сейчас. И от этого знания перехватило горло так, что он не мог вымолвить ни слова, настолько ему стало страшно. Он никогда не думал, что может быть так страшно.
– Смотри, и этот поседел, – тихо сказал хозяин тюрьмы, обращаясь к доктору в белом халате.
Тот глянул на голову Артема и только кивнул, словно видел такое уже не впервые. Артем машинально повернулся к крохотному зеркальцу, вделанному в стену над умывальником, и увидел, что все его волосы в один миг стали седыми. Он отвернулся, зафиксировав этот факт, но не придав ему никакого значения. Да и, действительно, имеет ли значение цвет волос трупа?
– Прошу вас, доктор, – опять произнес хозяин.
Один из пупкарей открыл вторую дверь, и все вошли в камеру к Артему. Доктор подошел к нему почти вплотную, и Артем вздрогнул. А пупкари в это время окружили его со всех сторон.
– Есть жалобы на здоровье? – спросил вдруг врач.
«Наверное, не расстреляют сегодня, – облегченно подумал Артем. – Зачем бы про здоровье тогда спрашивать?»
Он хотел сказать, что жалоб нет, но лишь что-то промычал пересохшими губами. Однако врач его понял, кивнул и что-то записал у себя в журнале. Он посмотрел на хозяина и вновь кивнул. Тот кивнул ему в ответ и сразу скомандовал пупкарям:
– Выводите.
Артем стоял не шевелясь, все уже поняв, но одновременно ничего не понимая. Ведь не могли же его сейчас убить, правда? Он же живой и даже вполне здоровый, вот и врач подтвердил! Нельзя же вот так просто его убить, это же навсегда? Он, кажется, хотел что-то спросить, что-то возразить, но губы вновь не послушались и Артем почувствовал, как его руки завернули на спину, как наручники защелкнулись на запястьях, как его взяли под руки с двух сторон и куда-то повели. Он все еще хотел что-то сказать, спросить о чем-то очень и очень важном, что-то объяснить, но, словно ссохшийся, язык лишь чуть шевелился в пересохшем рту, не издавая ни звука. Один раз у него подогнулись колени, но крепкие руки удержали его и поволокли дальше. Он висел на этих сильных руках, еле переставляя ослабевшие в коленях ноги. Лестница, коридор, еще лестница, вверх, потом все время вниз. Наконец, подвели к двери одной из камер в самом конце длинного коридора и уткнули головой в стену. Двое пупкарей так и продолжали держать его за руки – очень крепко, и Артем подумал, что на предплечьях останутся синяки.
