– Привет, Лера, – мажу по ней взглядом, мысленно считая до десяти, хотя и сотни бы не хватило. – Все, вези обратно в магазин. Спасибо, что помог.
– Магаз подождет, – отмахивается. – Лучше поедем все втроем туда, где музыка и бухлишко.
– Я не поеду, – качаю головой. – Сами, ребят, все сами.
– Ну что ты бычишь, а? – не унимается этот придурок, посматривая то на меня, то на Леру. – Не было ничего у нас, только просмотр косух.
– Лекс… – чуть не выдаю все, что думаю, и про просмотр косух, и про следы от задницы Леркиной на капоте, и про то, что он же, блядь, видел, что она мне не просто игрушка-отличница. Торможу себя и выдаю почти спокойно: – Мне по хер.
– Мне тоже по хер, – пожимает плечами, заскакивает в тачку и захлопывает дверь.
Стою как последний баран и смотрю, как он шепчет что-то Лере на ушко, склонившись так близко, что почти касается кончиком носа ее шеи.
Она смотрит на него, кивает, выходит из тачки и громко ботает дверью. Лекс, наверное, обматерил ее про себя за порчу тачки.
Лера отходит от машины шагов на пять, когда он с визгом шин срывается с места и, обдав нас вонючими выхлопами, херачит в закат.
Лера мнется, жмется и прячет глазки. Скромница, блядь. Протерла ему задом весь капот и стоит, строит из себя недотрогу.
Закатываю глаза и отворачиваюсь в сторону своей машины. Не хочу на ее смотреть. Иришки уже нет, и меня это радует. Почти дохожу до тачки, представляю вдруг, как вываливаются из забегаловки Руслан со своими друганами, видит ее, начинает приставать, а потом…
– Да блядь… – ругаюсь себе под нос и разворачиваюсь на сто восемьдесят. – Поехали, – зову ее. – Отвезу домой.
– Вы всегда так с девушками? – вдруг спрашивает своим срывающимся голоском.
– Как так? – закусываю изнутри губу, чтобы не добавить “Недотрахиваем?”
– Как с шариком для пинг-понга, – уточняет, смотрит на меня, не отводит взгляд.
– Так надо было с ним ехать, чтоб шариком не быть, – не сдерживаюсь я. – Садись, отвезу домой, если не хочешь быть трахнутой всеми местными бухарями.
Открывает рот, но не издает ни единого звука. Глаза как озера: наполняются слезами, которые мгновение, и изольются.
– Не хотела я с ним ехать, – выкрикивает зло. – Он пригрозил, что всем расскажет о том, что было вчера, если не поеду, – как ребенок поджимает нижнюю губу. – И курить заставил.
– А остальное все хотела, Лер? – хмыкаю я. – Или злой и страшный серый волк тоже заставлял? Ладно, все. Забыли. Садись в машину.
– Садись, да? – мямлит, сжимает пальцы в кулаки. – И что ты меня заставишь сделать? Тоже курить? Или еще что? Как вы не понимаете, что у меня Алеша есть? И вообще, у тебя кровь. Ты не замечаешь?
– Да похуй на кровь! – рявкаю я. – Есть Алеша и есть. Вали к своему Алеше, к Лексу, по херу мне. И если сейчас же не сядешь в эту ебаную тачку, я запихну тебя туда силой, ты меня поняла?!
– Не кричи на меня, пожалуйста, Рома, – блеет, роясь в карманах своей дурацкой кофты.
Приближается ко мне с опаской и прижимает платочек к моей брови. Дует на рассечение, на носочки встала, чтобы дотянуться. И такая серьезная.
– Лер, я не буду на тебя кричать, если мы прямо сейчас уедем, – у нее очень красивые глаза. Наверное, такие же красивые, как у мамы на старых фотографиях, когда она еще была другой.
— Очень больно, да? – шепчет робко, положив ладошку мне на плечо.
– Ты слышишь меня вообще? – он ей там мозги выбил, или что? – Нам ехать надо. Тут небезопасно. Можно я не буду еще раз сегодня драться?
