Подведя бывшую пиратку к протянутому столу, исполнительные солдаты отступили назад, за́мерли в почтительном ожидании. С противоположной стороны, сложив перед собою руки, постаивал тридцатипятилетний мужчина; он как бы спрятался за разукрашенной спинкой, а надменным, чопорным, чисто английским, видом передавал принадлежность к высшей британской аристократии. Помимо прочего, о влиятельном положении говорил отлично подогнанный офицерский мундир; он состоял из тёмно-зелёного камзола, белоснежных коротких штанов, однотонных чулок, чёрных башмаков, украшенных позолочёнными пряжками, командорской треуголки, увенчанной шикарными перьями. Меняя положение широких ладоней, хозяин капитанского помещения медленно перевёл их за широкую, истинно могучую, спину, также неторопливо сдвинулся влево и шёл, пока не предстал во всей высокомерной красе. Когда на утончённое обозрение предъяви́лась фигура статная, высокая и подтянутая, он посчитал необходимым учтиво представиться:
– Я лорд Чарльз Скра́ймджер Ле́вин. Мне поручено командовать морскими силами, базирующимися в пределах двух акваторий: Саргассовой и Карибской.
Родовитый сноб на несколько секунд замолчал. Вперил проникновенный взгляд, передававший непоколебимую волю, общую смелость, небывалую твёрдость. Колкие голубые глаза словно пытались постичь в обескураженной собеседнице все сокровенные, потаённо глубинные, мысли. Беспристрастное лицо, в меру смуглое, обветренное сырыми ветрами, в то же время оставалось непроницаемым; по нему совсем не читалось, какие великосветского обладателя поедают живые эмоции. Несвойственная «игра в молчанку» продлилась недолго. «Подарив» ей пристальный взор, выдававший как расчётливый ум, так и мстительную жестокость, заносчивый сноб вернулся к закономерному продолжению.
– Вы, я так понимаю, миссис О’Коннелл, владелица тростниковой плантации? – британский сэр сжал тонкие губы, выказывая завышенную самооценку, кичливое своенравие; затем он изобразил некое подобие чванливой улыбки и ехидно полюбопытствовал: – Или прикажете именовать Вас Монни Рид, удало́й пираткой, грозой атлантических, обоих северо-американских, морей? Э-эх! Если б нам встретиться в то славное, давно ушедшее, время?.. Поверьте, от меня Вы, точно бы, не ушли, – говоря, своенравный аристократ повернулся вправо и позволил рассмотреть и прямой, до полной идеальности, нос, и ровное, плотно прижатое, ухо (сверху оно прикрывалось седым париком, отмеченным двумя завитушками). – Вы думали, про Вас забыли? Ан нет!.. Ну, да речь сейчас пойдёт о другом, – он уставился на прекрасную женщину, молча дожидавшуюся логичных обоснований. – Как, наверное, Вам известно, я практически вычистил вверенное океаническое пространство, то есть избавил его от мерзких морских разбойников. Попутно добился образцового порядка, английской законности. Однако! Остаётся одно проблемное судно, Вам знакомое, отлично известное. Вначале оно принадлежало Бешеному Фрэнку Уойну, потом Джеку Колипо, по прозвищу Умертвитель, впоследствии лично Вам. Затем перешло обратно, к истинному владельцу. Поразительное дело! Или такова пиратская участь?.. Тот его повторно утратил, и сейчас «Кровавая Мэри» находится у дерзкой пиратки, с которой никак не удаётся пока расправиться. Вот Вы-то, миссис О’Коннелл, счастливая бабушка, нам непременно поможете! – сказал он резко, лицом же остался каменным и бесстрастным.
