– Мне кажется, на целую вечность… – Почти простонала она.
Я усмехнулся.
– Тебе обязательно нужно научиться кататься. Иначе что еще здесь делать столько времени?
– Любоваться видами, – она кивком указала на реку за окном. – Например, мне очень нравится здесь, в этой кофейне. Потрясающий вид. Спасибо, что привел меня сюда.
– Я рад, что тебе нравится.
– А ты умеешь кататься? – спросила она.
– Да, немного, – ответил я.
– А на чем?
– На доске, как и ты.
Она грустно вздохнула.
– Ощущение, будто кататься умеют все, кроме меня.
– Это не так. Все сначала учатся и набивают синяки. Главное – не сдаваться.
Мы еще немного поболтали, допивая свои напитки, потом оделись и вышли из кофейни. Походка моей спутницы стала гораздо увереннее, щеки налились здоровым румянцем, руки наконец согрелись.
– Настюх, – тут же крикнул мужской голос, когда мы очутились на пороге.
У сиреневого сноуборда и того самого проката, с которого на белую курточку упал сугроб, стояла компания из человек семи-восьми парней и девушек.
– А мы тебя потеряли. Доска есть, а тебя нет. – Парень в ярко-оранжевом комбинезоне весело махал рукой.
– Спасибо большое за все, – она снова нежно мне улыбнулась, помпон и косички покачнулись. – Не знаю, что бы со мной было, если б не ты.
– Я рад, что смог помочь, – просто ответил я и наблюдал, как она подошла к компании, перекинулась с ними парой слов, подхватила доску и скрылась внутри проката. Я посмотрел на ее компанию. Четверо парней и трое девушек.
В прокате с большой вывеской “Домбай-Ульген” уже никого не было. Точнее, никого из клиентов. Все присутствующие были заняты работой: кто-то собирал разбросанный клиентами инвентарь, кто-то ковырял отверткой лыжные крепления, хозяин за стойкой что-то считал на калькуляторе. Вдоль всех стен, отделанных деревом, расположились доски и лыжи. Одни лежали на специальных полках, другие стояли вертикально, некоторым пришлось лечь на полу. В центре помещения трещала тепловая пушка, у которой я еще в детстве любил греться и которая до сих пор служила верой и правдой хозяину.
Дверь за мной закрылась, я снял с головы шапку, стряхнув облачко снежинок, и прошел внутрь. На меня обернулись несколько пар глаз.
– Кто к нам пришел, – прокатилось довольное с сильным акцентом на весь прокат. Небольшого роста мужичек, стройный для своего возраста, с почти поседевшей уже бородой, вышел из-за стойки в дальнем конце от входной двери и направился ко мне.
За той стойкой располагался дверной проем, за которым было всего три помещения: раздевалка и, по совместительству, комната для персонала, склад-сушильная для ботинок, где, кстати, в основном, происходил и необходимый ремонт техники, и уборная. А еще где-то в глубине между этими помещениями имелся запасной выход.
Вышедший ко мне человек и Тимур были очень похожи, хоть и только внешне. На самом же деле, первый был спокойным, рассудительным и уверенным в себе мужчиной, немного ворчливым, но добродушным, и имел так называемую “железную хватку” во всем, до чего дотягивались руки. Второму, возможно, в силу его молодости, больше подходило определение “молодого повесы” и “оболтуса”, коим часто называл его отец, – Тим был веселым, вспыльчивым и порою даже немного безрассудным. Но я ценил его за то, что при этом он был хорошим и надежным другом – и старался быть ему таким же.
Мне показалось, что отец Тимура очень постарел за время, которое мы не виделись. Мы и с ним обменялись объятиями и серией тяжелых хлопков по спине.
