Маша достала из сумочки телефон и набрала номер Стаса Данилова.
– Слушаю! – откликнулся тот после первого же гудка.
– Стас, я встретилась со священником.
– И что он рассказал?
– Ничего конкретного. Насколько я поняла, он уверен, что Черновца убил дьявол.
Стас хмыкнул:
– А ты в этом еще сомневалась? Когда медбрат Лукьянов прыгал в окно, я успел заметить у него копыта и хвост.
– Стас, я серьезно!
– Я тоже. Этот тип спрыгнул с третьего этажа – спорхнул как птичка и приземлился тоже как птичка. А потом прошел сквозь стену, не оставив следов. По-твоему, люди на такое способны?
– Насчет «не оставив следов» – это ты погорячился. У нас есть клочок его толстовки со следами талька и касторового масла. Кстати, Паша Скориков ничего нового не нарыл?
– Вроде нет.
– А как насчет медбрата Лукьянова? Адрес уже есть?
– Пока нет. Но я на правильном пути. Ты уж мне поверь.
– Ни секунды в тебе не сомневалась. Слушай, священник намекнул на то, что инсульт случился с Черновцом не просто так. Он посоветовал обыскать квартиру Черновца и поискать тайник или сейф.
– Да ведь искали уже. И сейф нашли. Только из него ничего не пропало.
– Так-то оно так, но… вдруг что-то все-таки пропало?
– Продолжай, – сказал Данилов.
– Нечего продолжать, Стасис. Отец Иоанн не сказал ничего конкретного, сославшись на тайну исповеди. Ну а у тебя есть что-нибудь новое?
– Нет, Марусь. Пока полный голяк.
– Ладно. Тогда до связи.
– До связи!
Это был трудный день. Но любой день, даже самый тяжелый, когда-нибудь заканчивается. Для Маши Любимовой он закончился, как всегда, в уютной трехкомнатной квартире, расположенной в Марьиной Роще.
Скинув сапоги, Маша уселась в кресло и с удовольствием водрузила гудящие ноги на мягкий пуфик. Прикрыла глаза, намереваясь десять минут посидеть не двигаясь и наслаждаясь покоем, но уже через минуту затрезвонил телефон. Маша, не открывая глаз, нашарила правой рукой сумочку, достала мобильник и, нажав на кнопку связи, поднесла его к уху:
– Да.
– Ма, это я! – услышала она звонкий голос сына Митьки. – Не могу вспомнить: говорил я тебе, что переночую у Витьки Малышева, или нет?
– Говорил.
– А, ну тогда все в порядке.
– Дай трубку его маме.
– Щас! Инна Сергеевна, моя мама хочет с вами поговорить!
В трубке зашуршало, потом женский голос – такой же усталый, как у Маши, – произнес:
– Здравствуйте, Мария Александровна!
– Добрый вечер! Инна Сергеевна, мой оболтус не очень сильно вам там мешает?
– Да что вы, нет, конечно. Они с Витей уже поужинали и теперь играют в видеоигры.
– Пусть не засиживаются, ладно?
– Конечно. Я прослежу, чтобы они легли спать до одиннадцати. А завтра, часам к девяти, завезу его к вам, хорошо?
Боже! Вставать в девять часов утра, и это в субботу! Маша поморщилась.
– А… попозже можете? – пробормотала она и прикусила губу.
В трубке на пару секунд повисла тишина, а затем Витькина мама спокойно произнесла:
– Конечно. Часикам к одиннадцати?
– Да, это будет в самый раз. Спасибо вам!
– Не за что.
– Доброй ночи!
– Доброй ночи!
Маша отключила связь и вздохнула. Ну вот – избавилась от сына. Да еще и попросила привезти его как можно позже. Какая же ты пройдоха, Любимова!
И все же Маша не чувствовала себя виноватой. Теперь можно будет провести с Глебом приятный романтический вечер. И самое главное – сделать это не в спальне, а в гостиной, о чем Маша мечтала с тех пор, как Глеб соорудил в гостиной камин и расстелил перед ним белый пушистый ковер из великолепно выделанной овчины.
