Глеб пришел через час. Открыв дверь, Маша окинула взглядом его продрогшую и промокшую под дождем фигуру и всплеснула руками:
– Господи, ты похож на мокрого воробья!
– Иногда даже орлы выглядят воробьями, – гордо сказал Глеб, юркнув в прихожую. – Машину пришлось припарковать далеко от подъезда. А на улице ливень.
– Снимай куртку!
– Угу.
Маша помогла ему стянуть мокрую куртку.
– А теперь быстро в ванную! – приказала она. – И под горячий душ!
– Да, но я бы сначала…
«…Выпил чего-нибудь крепкого», – хотел было сказать Глеб, но не договорил.
– Никаких возражений, – сказала Маша с напускной строгостью. – Я не допущу, чтобы ты умер от воспаления легких! Мокрую одежду оставишь в ванной. Я принесу тебе халат.
Горячий душ пошел Глебу на пользу. Его загорелые щеки слегка порозовели, темные волнистые волосы были зачесаны назад, открывая высокий аристократический лоб.
Закутавшись в красный мягкий халат, который ему подарили где-то в Азии, Глеб развалился в кресле и перевел дух. Маша присела на подлокотник кресла и провела ладонью по его влажным волосам.
– Устал?
– Угу. – Глеб взял ее руку и поцеловал. – Набегался, как собака. Но кому я об этом говорю! У тебя самой работа собачья.
Маша улыбнулась и покачала головой:
– Меня везде возят на машине. Я даже «баранку» сама не кручу. И поклонницы мне не досаждают.
Она высвободила руку из его ладони и встала.
– Ты куда? – спросил Глеб.
– Сделаю тебе кофе. Тебе как всегда – с двумя ложками сахара?
– Угу.
– Сахар – это яд.
– Из твоих рук я готов принять даже яд. – Глеб прикрыл глаза.
– Если ты голоден, я могу нажарить блинов. У нас в холодильнике осталась икра.
– Не хочется, – сказал Глеб. – Я поужинал в ресторане. – Он потянулся. – Лягу сегодня спать пораньше. Завтра тяжелый день. К тому же вечеринка в Доме кино.
Маша остановилась. Черт, она совсем забыла про презентацию! А ведь уже и вечернее платье куплено. Маша представила, как она будет слоняться по залу с бокалом шампанского в руке среди незнакомых людей, и поморщилась.
– Слушай, Глеб, – осторожно начала она, – может, я не пойду на эту вечеринку?
Глеб открыл глаза и строго на нее посмотрел.
– Повтори!
Маша виновато улыбнулась:
– Ну, что я там буду делать? Я же не тусовщица. И вечернее платье уже лет двести не надевала.
Глеб вздохнул:
– Маш, ну что я там буду делать без тебя?
– То, что делаешь всегда. Познакомишься с какой-нибудь длинноногой грудастой дамой лет двадцати…
– Меня вполне устраивает длина твоих ног, – отрезал Глеб. И добавил с улыбкой: – Не говоря уже про дивную форму твоей груди.
– Льстец. – Маша вздохнула. – Ладно, потащусь на твою вечеринку. Только сделай так, чтобы я потом об этом не пожалела, ладно?
– Ладно.
Блины она все-таки пожарила. Каким бы сытым ни приходил домой журналист Глеб Корсак, но перед сном он всегда перекусывал, поскольку не любил засыпать голодным.
– Я была сегодня у отца, – сказала Маша, подперев рукою подбородок и наблюдая, как Глеб поедает блинчики.
– У Александра Вадимовича?
Она хмыкнула:
– А у меня есть какой-то другой отец?
– Кто тебя знает. Ты очень загадочная женщина, Любимова. Женщина-тайна!
– Только не для тебя.
Глеб положил себе в тарелку еще один блинчик, намазал его икрой.
– И как поживает дядя Саша? – осведомился он.
– Ругает американцев и ревматизм.
– Неизбежное зло, – сказал Глеб и отправил в рот кусок блинчика.
– Американцы или ревматизм?
Глеб усмехнулся, но не ответил. Доел блинчик и отодвинул пустую тарелку.
