– Коврик ператрахиват надо, пыл собраль много.
Именно с этого момента – телефонного звонка – и началась детективная история по подготовке подпольного журнала к печати, а главным исполнителем должен был стать именно Пётр Маркович. Куда подевалась его привычная рассеянность? Он продумывал каждую деталь, каждое действие с такой же точностью, как в своё время на войне, готовясь к боевой операции. Здоровье, правда, уже не то: начиналось бешеное сердцебиение только от мысли, как он будет выполнять инструкцию.
Пётр Маркович, входя в здание Центрального телеграфа, взглянул на часы. Два сорок пять. До начала операции ещё пятнадцать минут. Чтобы не привлекать внимания, он протиснулся в самый дальний угол – здесь его не будет видно за спинами мощных мужиков. «Сибиряки, наверное», – с каким-то облегчением подумал он, чувствуя себя защищённым.
Вдруг сквозь равномерный гул голосов услышал знакомые интонации:
– Послушай, Петро, посоветуй: может, мне на работу устроиться? Менты заколебали, да и на вашего брата тратиться приходится.
Пётр Маркович нервно оглянулся. Нет, к нему здесь, в Москве, так запанибратски никто не обращался. Но голос! Голос явно принадлежал Кире. «Что он в этой толпе делает? С каким Петро разговаривает? Причём о работе. Неужели на недоросля подействовало письмо в прокуратуру, которое он написал от имени соседей?»
Кире ответил густой бас:
– Посоветую – что же не посоветовать? У нас же Страна Советов, сам знаешь. Тебе в бар нужно идти работать. Лучше в валютный. Но там, во-первых, язык хоть чуть-чуть нужно знать, а во-вторых, контора пристально следит – уж больно лакомый кусочек эта работа.
– А почему в бар?
– Потому что у тебя на лбу огромными буквами нарисовано: «БАРМЕН». Ты же фокусник. Я видел, как ты ловко шмотки под одежду прячешь. Не каждый на это способен. А там ребята такие фокусы вытворяют – закачаешься! И левые напитки с собой приносят, и наливают не совсем по норме. Кто увидит, что ты там бодяжишь? На то и стойка построена, чтобы за ней нельзя было разглядеть, что происходит. Наваривают вполне конкретно. Не меньше, чем ты фарцовкой.
Пётр Маркович нашёл щёлку между спинами сибиряков и осторожно осмотрел зал. В нескольких шагах от него, вполоборота к окну, стоял Кира, беседуя со свирепого вида человеком с огромными, как у Тараса Бульбы, усами, одетым в какую-то диковинную униформу.
– Слушай, мне эта идея нравится. И трудовую выдадут, и корочку.
– Думаешь, это легко? Чтобы такую должность получить, деньги заплатить надо, и немалые. – Кирин собеседник выразительным жестом подкрепил свои слова. – Мало того, у тебя трудовая книжка должна быть и характеристика с прежнего места работы. Это всё-таки система «Интуриста», не шарашкина контора.
– Ну вот, – с деланным разочарованием произнёс Кира, – заманил красну девицу, соблазнил и бросил. Нехорошо. Для меня это всё нереально, понимаешь? Я ни дня не работал до сих пор.
– Так всё равно рано или поздно придётся решать эту проблему. Годы-то идут – и довольно быстро, поверь мне. И чем больше этих годков пролетит, тем болезненней будет вопрос: «А чем ты, мил человек, занимался все эти годы?» И постепенно станешь ты деклассированным элементом в лучшем случае, а в худшем – с отсидкой, после которой на приличную работу тебя и не возьмёт никто.
– Петро, так, может, ты не только советом поможешь? Как-то убедительно у тебя всё звучит.
