Метод. Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин. Выпуск 5: Методы изучения взаимозависимостей в обществоведении - страница 58

Длительность и моментальность. Событие есть смысловое единство, а не коррелят различительной способности. Мгновение не просто интерпретируется как интервал. Напротив, длительность квалифицируется как мгновение, и лишь затем, на следующем круге рассуждения, изначальная продолжительность того, что в интерпретации было сжато до качества мгновения, вновь обнаружило свою протяженность. Однако оборотной стороной такого подхода становится потеря главного квалифицирующего признака моментальности как предельной сжатости. Можем ли мы теперь сказать, что событие есть смысловое единство, элементарное безотносительно к объективно (т.е. не заинтересованно применительно к смысловому содержанию) замеряемой длительности? Эта решительная позиция напрашивается сама собой. Но какие следствия она влечет?

Событие во временных рядах. Временной характер события предполагает различение «прежде» и «после». Событие происходит, собственно, в интервале между «событием-прежде» и «событием-после», которые не могут принадлежать длительности события, потому что оно, по определению, не включает иные события. Однако, будучи не мгновенным, но длительным, оно предполагает возможность различения «прежде» и «после» в нем самом. Приведем пример. Камень упал с крыши. До падения он лежал на крыше. После падения лежит на земле. Событие «упал с крыши» предполагает не только ограниченное время падения, нахождения без опоры в воздухе (такое описание падения годилось бы для события «падал»). Оно предполагает начало: мгновение пребывания на крыше перед началом падения и мгновение пребывания на земле, когда падение завершилось. И вместе с тем пребывание на крыше, безотносительно к сразу вслед за тем начинающемуся падению, равно как и пребывание на земле, безотносительно к только что завершившемуся, – это «прежде» и «после», не относящиеся к событию. Поэтому «упал» означает сложную пространственно-временную взаимосвязь. Событие имеет парадоксальный характер. Оно не может не иметь длительности, но его длительность не рассматривается как полноценная временная протяженность, пока нас интересует именно элементарный характер того, что мы вычленяем.

Более строгие рассуждения возможны только при отказе от принципа индивидуальности события как основного аспекта описаний. Элементарность может быть фиксирована у повторяющихся событий, а уникальность преходящего момента сама по себе не переносится на смысловые характеристики события. Эти рассуждения оказываются в высшей степени проблематичными, когда мы говорим о событии-действии. Мы должны отказать событию в индивидуальности, но какому событию? Любому, в том числе и событию действия, скажем мы, потому что события, какими их описывает социальная наука (в широком смысле слова, т.е. целый комплекс наук, а не одна только социология), лишены индивидуальности, причем не только пространственно-временной, о чем уже сказано выше, но и персональной. Статистика социальных событий – это, конечно, лишь крайнее выражение их радикальной обезличенности для наблюдателя, оперирующего соответствующими различениями. Однако мы и в повседневном опыте знаем о заменимости тех, кто совершает рутинные операции. Нам все равно, кто именно выдаст нам оплаченный товар, перенесет посылку с весов на транспортер, в конце концов, проведет автобус по регулярному маршруту. Повторяемость, ограничение возможностей для выбора, для личного решения явными или неявными правилами (включая «правила игры», не столько предписывающие конкретные поступки, сколько определяющие зоны допустимого и недопустимого поведения) – все это так или иначе означает для наблюдателя необязательность и даже полную ненужность вменения. Но там, где нет вменения, – нет ответственности. Может ли примириться с этим философия действия?