История знает немало примеров, когда именно слабо проработанная или необеспеченная система передачи власти становилась причиной политических и социальных катастроф в жизни государств и народов. Достаточно вспомнить период истории государства Российского после смерти царя Ивана Грозного вплоть до воцарения династии Романовых (с 1583 по 1613 г.).
Царь Иван Грозный убил своего сына и не имел достойного наследника. После недолгого царствования другого его сына, Феодора, на престоле оказался Борис Годунов, который, впрочем, и при жизни Ивана Грозного был фактическим правителем России. После же смерти Бориса Годунова его сын Федор недолго продержался не престоле. Как пишет о нем Н. И. Костомаров, «новый царь был шестнадцатилетний юноша, полный телом, бел, румян, черноглаз и, как говорят современники, «изучен всякого философского естествословия». Ему присягнули в Москве без ропота, но тут же говорили: «Не долго царствовать Борисовым детям! Вот Димитрий Иванович придет в Москву» [Костомаров 2006, с. 412]. Тем временем Лжедимитрий I уже подъезжал к Москве.
Сфера материального производства, на первый взгляд, имеет мало общего со смертью. Вещи, производимые людьми, обладают собственным физическим существованием и нередко надолго переживают и своих творцов, и своих владельцев. Живым олицетворением экзистенциального контраста между эфемерным человеческим существованием и долгой жизнью рукотворных вещей являются музеи, где выставлены предметы, которых касались руки давно умерших людей.
Однако и в этой сфере факт смертности человека получает своеобразное преломление: ответом на него является унификация технологических процессов, стандартизация производимой продукции. Превращение человека в «винтик» производственной машины практически полностью нейтрализует риски, связанные с непредвиденным выбыванием участников производственного процесса. Сложившееся в индустриальную эпоху машинное конвейерное производство – это поистине та сфера человеческой деятельности, по отношению к которой, как ни к какой другой, справедлив принцип «Незаменимых людей нет». Это ли не победа над смертью, хотя бы в одном и чрезвычайно узком аспекте? Ответ был бы, безусловно, утвердительным, если бы смысл жизни человека сводился целиком к материальному производству и если бы ценность человеческого существования не связывалась прежде всего с уникальностью каждой отдельной личности.
Вот почему проблема смерти наиболее явно представлена в сфере духовного производства, которая в своих продуктах наиболее полно отражает человеческую индивидуальность. Сама эта сфера, сфера производства смыслов, имеет весьма сложную структуру. Отображая классификацию форм общественного сознания, она в то же время не тождественна ему. Духовное производство охватывает формы общественного сознания лишь в той их части, которая связана со специализированной деятельностью, требующей определенных компетенций и направленной на создание востребованных обществом продуктов.
Сознание же общества как сознание надындивидуальное, включающее духовный опыт индивидов, но не сводимое к нему, а существенно дополняющее его опытом интерсубъективных взаимодействий во всех четырех сферах социального и суммой накапливающихся в ходе исторического развития артефактов этого опыта, складывается и развивается во многом стихийно, без участия специализированной деятельности по производству духовных продуктов.
