Итак, под «интеркультурой» можно понимать структурное отрицание «культурной» архитектуры. Социокультурные системы должны перестать быть «идеологическими» обществами. Должно установиться представление о едином в своей природе человечестве, разделенном разными представлениями о мире и разными культурными формами. «Культурный деспотизм» должен смениться правом каждого субъекта исповедовать любое мировоззрение. Войны «культур» должны смениться мирным сосуществованием «культур». Именно это и создает логику и пафос «интеркультурности». Надо сделать акцент на «посткультурности», которая появляется в этом контексте. Под этим можно понимать множество принципов и жизненных форм, которые утверждаются в качестве универсальных и задают возможность субъекту быть свободными от власти «культурных» принципов и жизненных форм. Это создает возможность приведения «интеркультуры» к состоянию «чистой посткультуры», когда жизненное пространство состоит из одних «посткультурных», «общечеловеческих» содержаний.
Сделаем проекцию этих идеально-типических форм на культурно-историческое пространство. Все до-модерновое пространство-время будет находиться под властью «культурной» социокультурной архитектуры. Модерн будет мировой «посткультурно-интеркультурной» революцией. Развертывание модерна будет развертыванием этой архитектуры при постоянном увеличении «посткультурной» составляющей. Зрелый модерн (вторая половина ХХ века) уже может считаться настолько реализовавшим движение в «посткультурном» направлении, что создает в качестве ответа движение к сохранению культур как особых жизненных миров.
В качестве вызова для «посткультурно-интеркультурного» движения как ответа можно выставить негатив всей предшествующей «культурной» архитектуры, но особенно эпоху религиозных войн после Реформации. Единое «культурное» пространство католической миросистемы разорвалось на множество «культурных» систем разного характера и масштаба. Эти «культуры» вступили друг с другом в общеевропейскую «культурную» войну. Вызов поглощения человека этой войной направил к Вестфальскому миру и Вестфальской системе мира как «посткультурно-интеркультурной» системе. Развертывание этой системы стало развертыванием европейской (а затем и мировой) «интеркультуры» с последовательным увеличением «посткультурной» составляющей.
Во-вторых.
Если мы теперь сделаем движение в направлении от трансдисциплинарности к социокультурной реальности, то получим «транскультурность». Совеем не трудно будет «дисциплины» и «дисциплинарности» переименовать в «культуры» и «культурности». Совсем не трудно будет конфликт дисциплин превратить в конфликт «культур». Что в такой аналогии будет транскультурными «казусами»? Те условные общечеловеческие проблемы, которые невозможно решить в рамках «культурной» архитектуры. Их решение потребует выхода за пределы такой архитектуры.
Посмотрим на это на примере религиозных войн после Реформации. При этом возьмем в качестве примера решения рассуждение Т. Гоббса о ситуации «войны всех против всех». Именно так можно определить на самом простом уровне состояние тотальности «культурных» войн. Что делает Гоббс, определив текущее состояние? Он актуализирует в человеческой природе то содержание, которое выходит за пределы всех «культурных» определений и задает общий вызов, – страх смерти. Этот страх должен стать глобальным основанием для пересмотра человеческих отношений, для антропологической революции. Результатом такой революции должно стать желание искать мирного соглашения, «общественного договора», который мог бы прекратить войну. Желание мирного сосуществования должно превратиться в передачу части свободы субъектов государству, которое реализовало бы логику договора.
