В ситуации Гоббса вполне можно видеть «трансдисциплинарную» ситуацию. Разного рода «культуры» и «культурности» можно ассоциировать с понятием «дисциплины». Война, страх смерти, ситуация смерти должна выступить в роли трансдисциплинарного «казуса».
Что нам дает такая проекция трансдисциплинарности?
Во-первых, она дает представление о том, что логика, которая связывается Автором с понятием «трансдисциплинарность», не является специфической логикой современного этапа человечества. Это древняя логика, которую можно увидеть со времени появление первых «культурных» систем.
Во-вторых, история показывает те решения «проблемы трансдисциплинарности», которые для Автора и его постмодернистского пафоса (который в этой ситуации нужно акцентировать) должны казаться неприемлемыми. Традиционной выглядит «посткультурная» стратегия решения проблемы негатива «культурной» архитектуры. В качестве конкретных примеров этой стратегии можно привести мировые религии. Христианство является в этом смысле классическим примером. Евангелическое христианство задает то, что можно назвать проектом мировой «посткультурной» революции. Оно отвергает все культурные, социальные, имущественные и другие деления и предлагает заменить их универсалистской этической программой на основе монотеистической религиозности. Такую революцию можно назвать «мировой освобождающе-объединяющей революцией». Очень важно здесь увидеть разницу между «посткультурным» и «транскультурным» ращениями. Транскультурное решение предполагает сохранение множества культурностей. Посткультурное решение не предполагает этого, оно старается создать единое ценностно-жизненное пространство, которое отрицает все прежние принципы и жизненные формы. Христианство можно назвать «посткультурной», но не «транскультурной» революцией. Транскультурным христианство стало в свой социализированный период, когда оно было установлено в качестве государственной религии Рима и получило роль транскультурного арбитра в средневековье. В той мере, в какой средневековая миросистема представляло собой «лоскутное одеяло культурностей», возникающие внутри нее «казусы» разрешались с привлечением христианства как пронизывающей все эти «культурности» организованности.
Наличие такой организованности и является тем, что отвергается духом постмодерна, в котором можно найти ответ на вызов превращения всех традиционных «транскультурных арбитров» в основания новых «культур» (со всем негативом из этого следующим). Историческое христианство стало тем, что на основе чего (множества его конфессий) сформировалось множество новых «культурных» систем. Борьба этих систем проявила себя наиболее ярко в эпоху религиозных войн после Реформации. В той мере, в какой осознавалось, что религиозно заданные «посткультурные» ценности превращаются в «культурные», социокультурная революция модерна должна была стать новой «посткультурной» революцией на основе контр-религиозной программы. Но эта программа оказалась обреченной на те же метаморфозы, на которые было обречено христианство. В той мере, в какой развертывание модерна стало новым вариантом демонстрации «культурных» систем, это создало в качестве ответа постмодернистскую идеологию как радикально «посткультурную» и «транскультурную». «Посткультурный» акцент становится доминирующим в тех контекстах, в которых становится возможным выходить за пределы «дисциплинарности» и «культурности». «Транскультурный» акцент становится доминирующим в тех контекстах, которые возвращают права «дисциплинарности» и «культурности».
