Прибывают тцоланимы. Белые защитные костюмы, глухие маски, баллоны для дыхания. Бесстрашные исследователи мэвра, которых за глаза прозвали «жуками» из-за огромных очков с фасеточными линзами.
Они деловито осматривают труп существа, берут образцы лимфы с пола, стен, лопаты. Работа идёт споро, они напоминают трудолюбивую колонию муравьёв, наткнувшуюся на большую гусеницу. Вот один из жуков отделяется, подходит к Резе.
– Можете помочь? Большой экземпляр.
Ибтахин кивает, даёт знак рукой, и тут же трое ибтахинов окружают тцоланимов.
«Чёрные и белые, как шахматы», – думает Хак, потирая бедро. Боль не проходит уже несколько дней. Она до сих пор не заходила в госпиталь – не любит врачей – но и приступы раньше не длились больше сорока восьми часов.
«Старею? – думает охотница, поворачиваясь к Резе. – Но в одиночку Хэшу нельзя…»
– Да? – спрашивает ибтахин, заметив на себе задумчивый взгляд охотницы.
– Ничего. Поехали домой.
Взмах руки, и рядом с Хак вырастает подчинённый Резы. Охотница берёт его под руку, идёт к лестнице. При мысли о спуске ей не по себе.
– Пропустите… – начинает было ибтахин, но Хак легонько стучит ладонью по его руке и жестом пропускает исследователей с тушей наперевес вперёд.
– Мы не спешим, – тихо говорит она.
К тому моменту, когда охотница спускается вниз, небо на востоке начинает светлеть. Сев в мобиль, Хак откидывается на сиденье и вытягивает больную ногу.
– Вези осторожно, – отчётливо слышит она, хотя Реза говорит с водителем шёпотом. Охотница улыбается, закрывает глаза и мягко соскальзывает в полудрёму.
Тьма обступает Хэша Оумера со всех сторон. Он молчит и вслушивается в неё. Ни всплеска, ни журчания, ни шороха, ни скрипа, ни треска. Даже воздух, покидающий лёгкие, пространство поглощает, никак не реагируя на него.
– Что происходит? – спрашивает охотник. В ответ – молчание пустоты. Никаких угроз, только бытие в первозданном виде.
– Я мёртв?
Никто не отзывается. Хэш делает шаг вперёд, назад, прыгает влево. Он чувствует своё тело, может взглянуть на руки. Кто-то будто закрасил реальность чёрной краской, уничтожив чужое творение, но не создал ничего взамен. Хэш думает о стуле, столе, деревьях, ножах, мобиле и книжных полках, вспоминает Главный корпус Университета, вонь помойной кучи в переулке Мохнатого угла. Представляет зардевшийся от лёгкого солнечного прикосновения небосвод.
Пространство вокруг недвижимо и безмолвно.
«На чём я стою?» – думает Хэш. Прямо под его ногами чернота меняется, превращается в кусок глянцевой белой плитки. Подошвы ботинок оставляют пыльные следы.
«Значит, пол здесь есть», – решает охотник и мысленно рисует его. Вместо одного цвета он представляет два, раскладывает белые и серые квадраты в шахматном порядке. От усердия пульсирует вена на виске.
«Давай же!»
Тишина и пустота.
Хэш вытягивает правую руку вперёд и представляет свет. Бесконечный и величественный, льющийся с неба яростным полноводным водопадом. Свободный и прозрачный. Такой, что изгоняет всякую тьму, не оставляя места теням.
В ладони охотника зажигается крошечный жёлтый огонёк, но темнота тут же сжирает его. От вспышки Хэш слепнет.
«Чёрт бы тебя побрал!» – ругается он и стряхивает остатки света на пол. Огонёк падает, но не исчезает, а продолжает гореть. Плитка, на которой он лежит, белого цвета. Хэш не сразу замечает это. Прежде он тихо, сквозь зубы, цедит пару увесистых ругательств.
