Между исповедью и проповедью. Книга на вырост - страница 3

…Меня спрашивали: если бы была возможность прожить ещё раз, многое бы изменилось в моей жизни? Многое. Главное – мне не хватало умения и мужества любить. Сейчас у меня есть внук – любимый человек. Сам не ожидал от себя такого. Он скрасил моё одиночество, наполнил жизнь смыслом, сделал её временами радостной. А сколько я всего пропустил… Но лучше поздно, чем никогда, правда? Собственно, для внука, в основном, я всё это и пишу. Так сказать, на вырост.

Как-то давно мне принесли книгу со словами: «Вам будет интересно». «Герберт Уэллс? – с удивлением и несколько недоверчиво прочитал я на обложке. – „Негасимый огонь“. Никогда не слышал. Это фантастика?» «Да, нет… Это совсем не фантастика. В, общем, прочтите». «Ладно, прочту», – пообещал я. И прочёл.

Книжка оказалась действительно замечательная. Сюжет прост. На директора известной и респектабельной школы вдруг обрушилась череда бед: сначала несчастный случай с учениками, потом известие, что сын убит на фронте (шла Первая мировая война), в конце концов, сам он заболевает раком. Попечительский совет, пытаясь его заменить, предлагает кандидатуру антипода. И директор восстаёт против него. В итоге он побеждает: и рак, и остаётся директором, и сын оказывается жив – в плену.

Много в этом романе меня тронуло, многое заставило задуматься, но, может быть, самое сильное чувство возникло в тот момент, когда директор получает письмо солидарности и поддержки от бывших учеников с фронта.

Я получал много писем от детей: особенно много из армии, и с объяснениями в любви, и с благодарностью, и с претензией, и с поздравлениями, вопросами, просто так. Но вот, когда мне было худо, и меня тоже отстранили от школы, писем в защиту от бывших учеников не последовало. (Заступились и поддержали только старые друзья). Очень давно это было. Но я хорошо помню, что было обидно. Казалось, мои ученики уже достаточно взрослые, чтобы понять – я нуждаюсь в их поддержке. Потом, спустя годы, выяснилось – не понимали. Почему? Я казался им тогда исполином, который со всем сам справится, им даже в голову не приходило, что МНЕ нужна помощь. Мне, ещё совсем молодому человеку.

И вот не сразу, но постепенно я начал понимать: с учениками, со своими детьми, с людьми вообще надо быть слабыми. (Конечно, за исключением тех случаев, когда придётся дать решительный отпор). Не надо делать из себя волшебника-небожителя или закованного в латы рыцаря. Можно остаться на коне, но при этом потерять к себе человеческое отношение.

Стремление снизу вверх неистощимо. О каких бы основаниях ни размышляли философы и психологи – о самосохранении, принципе удовольствия, уравнивании – всё это не более, чем отдалённые репрезентации великого движения ввысь.

Альфред Адлер

Мой бывший ученик почти никогда не смотрел по сторонам или наверх, только вперёд или себе под ноги. Даже когда мы ездили на экскурсии, гуляли по городу, он что-то слушал, но не смотрел. И мне казалось, что и не очень слушал. Я как-то обратил его внимание на это.

Символичным образом такая особенность совпадала со спецификой его характера и жизненным кредо – он был (и есть) человек практический, коммерческий, исповедующий философию сермяжной правды. В какой-то момент жизни, когда мы тесно общались, он попал в орбиту моего влияния и вынужден был довольно много читать, особенно немецких писателей: Ремарка, Бёлля, Фриша, Томаса Манна. Потом мы разошлись, точнее, он повзрослел и стал на свою стезю, а она шла несколько параллельно с моей. Круг его чтения резко поменялся: теперь он читал книги только об успешных людях – биографии и автобиографии. Его интересовала анатомия успеха. И он его добился.