Парень глухо застонал и приподнялся на локте.
– Жива?
С его головы текла кровь. Тёмные, почти чёрные ручейки сбегали по лбу, по вискам и капали, капали на меня. Я почти не слышала его, скорее прочитала по губам, уши словно ватой заложило. Илья чуть отодвинулся и завалился набок.
– Слушай меня внимательно, Ангел. – слова давались ему с трудом, он едва шевелил губами. – Сейчас ты ползком вылезешь из машины и так-же, по-пластунски, доберёшься до обочины. Там канава. Скатишься в неё и по ней отползай назад. Сколько сможешь, успеешь.
Я видела, как быстро он бледнеет. Нечеловечески, смертельно.
– Илья. – ужас от понимания происходящего не давал дышать, скручивал в узел все внутренности.
Он качнул головой, прося не перебивать. Ему приходилось прилагать усилие, чтобы говорить громко, почти кричать оглушённой мне.
– Главное, не вставай, Ангел. Даже голову не поднимай и ползи, ползи подальше. Может, и не заметят. – лицо парня как-то разом осунулось, мутнеющие глаза впали. С каждой секундой ему становилось всё тяжелее говорить.
Я размазывала слёзы и чужую кровь по своему лицу. Понимала, что парень уходит, умирает прямо у меня на глазах.
– Наши уже где-то рядом. Они едут нам навстречу. Ты, главное, спрячься. И вот. – Илья откуда-то вынул маленькую, круглую гранату, вложил мне в ладонь. – Пользоваться умеешь? Знаешь как чеку выдернуть? Живой тебе лучше к этим не попадать, замучают до смерти, а там решай сама, Ангел. Иди.
Я видела, как уходит жизнь из его глаз, как взгляд теряет осмысленность, стекленеет, и ничего не могла сделать. Я ничем не могла ему помочь, только держать за руку до последней секунды.
В этот момент у меня не было мыслей о высоком, и я не думала ничего вроде "я буду помнить тебя всю свою жизнь". Я уже ползла к выбитой ударной волной двери, потом на пыльную, разогретую беспощадным африканским солнцем дорогу, ползла к обочине, к канаве. Я ползла, чтобы попытаться выжить.
5. Глава 4
Настоящее
Я вернула фотографию обратно на холодильник. Пускай хотя бы на ней мы будем по-прежнему счастливы и влюблены. Миша смотрел с неё на меня горящими, ярким голубым огнём, глазами.
В тот жуткий день, в придорожной канаве, теряя сознание от потери крови, я впервые увидела их. Невероятные, как тогда мне показалось, неземные, глаза. На мгновение я даже подумала, что уже умерла и вижу перед собой бога или ангела. Его взгляд был суров, строг, но в глубине таились озабоченность и сочувствие. И только когда он ласково проговорил: "Зачем тебе граната, малышка? Отдай мне, оружие детям не игрушка", я поняла, что это живой человек. Кто-то из тех, что спешили к нам на помощь, но не успели.
Они тогда опоздали совсем на чуть-чуть. На какие-то пять минут. Именно этого времени не хватило, чтобы Илья и Али остались живы. Но меня парни всё-таки спасли. Приняли бой с залётными бандитами, расстрелявшими нашу машину из гранатомёта. Вытащили меня, оглушённую, раненую, каждую минуту теряющую сознание, из этой передряги, оказали первую помощь, вывезли в безопасное место, поделились своей кровью.
Я так и не увидела их лиц, только глаза в прорезях балаклав. И голоса. Они спрашивали какая у меня группа крови, и обращались друг к другу очень странно: Пуля, Карачун, Буян, Хан. Я поняла, что это их позывные.
Уже потом, через несколько недель, когда я шла на поправку в Питерской клинике, меня неожиданно пришли навестить незнакомые молодые мужчины. С цветами и конфетами. Все крепкие, спортивные, загорелые, совсем не похожие на моих батанов-сокурсников, или на сынков дипломатов, с которыми меня постоянно пытался знакомить отец.
