Читать онлайн Роберт Хайнлайн - Между планетами

– Полегче, малыш, полегче!

Дон Харви придержал своего верхового пони. Обычно Ленивчик оправдывал свое имя, но сегодня он, похоже, решил взять приз. Дон не винил его. День выдался такой, какие бывают только в Нью-Мексико: небо начисто вымыто прошедшим дождем, земля уже сухая, но вдалеке еще висит осколок радуги. Небо было слишком синее, кусты слишком розовые, а горизонт – слишком четкий, чтобы выглядеть правдоподобно. Невероятный покой царил над землей, а с ним – затаенное предчувствие чего-то чудесного.

– У нас еще весь день впереди, – предупредил он Ленивчика, – так что зря не потей. Вон там, впереди, крутой подъем.

Дон восседал в великолепном мексиканском седле, которое родители прислали ему на день рождения. Эта изумительная вещь, расшитая по-индейски серебром, была так же неуместна в простой сельской школе, как парадная одежда – на клеймении скота. Этого родители не учли. Дон гордился подарком – ведь другие ребята ездили в простых седлах. Однако мальчишки немилосердно подшучивали над ним и, впервые увидев подарок, сразу окрестили Дональда Джеймса Харви «Доном Хайме».[1]

Вдруг Ленивчик шарахнулся в сторону. Дон огляделся, заметил что-то, выхватил оружие и выстрелил. Потом слез с пони, перебросив поводья вперед, и осмотрел дело рук своих. В тени скалы корчилась довольно крупная змея с семью погремушками на хвосте. Голова ее, отсеченная лучом, лежала рядом. Дон решил не брать погремушки: попади он точно в голову, взял бы непременно – было бы чем хвастаться. Ему пришлось чиркнуть лучом, чтобы добить ее. Если бы он принес так бездарно убитую змею, кто-нибудь наверняка спросил бы, зачем ему этот садовый шланг. Дон оставил змею на земле и вскочил в седло.

– Всего лишь паршивая старая ползучка, – пробормотал он, успокаивая Ленивчика. – Она больше испугалась тебя, чем ты ее.

Он щелкнул языком, и они тронулись. Через несколько сот ярдов Ленивчик опять прянул – на этот раз не от змеи, а от неожиданного звука. Дон придержал пони и свирепо выговорил:

– Ты, кусок сала с птичьими мозгами! Привыкнешь ты не дергаться, когда звонит фон?

Ленивчик переступил копытами и всхрапнул. Дон дотянулся до передней луки седла, взял фон и ответил:

– Мобиль 6-Джей-233309, говорит Дон Харви.

– Это мистер Ривз, Дон, – раздался голос директора школы «Ранчито алегре».[2] – Где ты сейчас?

– На верхушке Педлерз-Грейв-Меса, сэр.

– Возвращайся как можно быстрее.

– А в чем дело, сэр?

– Радиограмма от твоих родителей. Я вышлю за тобой коптер, если повар вернулся, и кого-нибудь пригнать твою лошадь.

Дон помедлил. Он не хотел, чтобы кто-то чужой ехал на Ленивчике, но и загнать пони не хотел. С другой стороны, радио от предков не могло не быть важным. Его родители были на Марсе, и мать регулярно, с каждым кораблем, присылала письма – но радиограммы, не считая рождественских и по случаю дня рождения, были событием почти неслыханным.

– Я поспешу, сэр.

– Хорошо! – мистер Ривз отключился. Дон повернул Ленивчика. Тот казался разочарованным и смотрел на хозяина с укором.

Они были уже в полумиле от школы, когда вертолет с ранчо засек их. Дон помахал рукой, отсылая его, и сам доставил Ленивчика в школу. Сгорая от любопытства, он все же вымыл и обтер пони. Мистер Ривз ждал в конторе. Он вручил Дону радиограмму. Та гласила:

Дон хлопал глазами, глядя на радиограмму, с трудом припоминая, какое нынче число.

– Но ведь двенадцатое сегодня! – воскликнул он наконец.

– Да. Ты не ждал этого?

Дон задумался. Конечно, он ждал поездки домой, если можно так выразиться – ведь он никогда еще не бывал на Марсе, – но полагал, что поедет в конце учебного года. Если бы его поездка на «Вандердекен» планировалась не сейчас, а месяца через три…

– Нет, пожалуй, нет. Я не могу понять, почему они посылают за мной до окончания семестра.

Мистер Ривз поглядел на свои тщательно подстриженные ногти.

– Думаю, причина очевидна.

Дон удивился.

– То есть?.. Мистер Ривз, вы думаете, что-то случилось?

– Дон, я не предсказатель, – мрачно ответил директор. – Но я думаю, что твои родители очень беспокоятся о тебе и стараются, чтобы ты оказался вне зоны потенциальной войны, причем как можно скорее.

Дон по-прежнему недоумевал. Войны для него были лишь понятием из курса истории. Конечно, изучая политологию, он следил за современным колониальным кризисом. Но эти события казались очень далекими и нереальными даже ему, хотя он достаточно путешествовал. Это было дело дипломатов, политиков, оно не касалось простых людей.

– Послушайте, мистер Ривз! Возможно, они поторопились. Я думаю иначе. Мне хотелось бы послать им радиограмму и сообщить, что я прибуду со следующим кораблем, когда закончится учебный год.

Мистер Ривз покачал головой.

– Нет, я не могу разрешить тебе поступать против воли родителей, и к тому же… – Директор школы, казалось, с трудом подбирал нужные слова. – Хочу сказать тебе, Дональд, что в случае войны ты можешь оказаться… как бы это лучше сказать… в двусмысленном положении.

Казалось, по кабинету пробежал слабый ветерок. Дон почувствовал себя одиноким и повзрослевшим.

– Ну почему все так получается? – недовольно спросил он.

Мистер Ривз внимательно рассматривал ногти.

– Ты представляешь себе, в чем заключаются твои обязанности патриота? – медленно спросил он. Дон неохотно задумался. Его отец родился на Земле; мать была с Венеры, из колонистов второго поколения. Но ни одна из этих планет не стала их настоящей родиной. Они встретились и поженились на Луне, затем вместе занимались планетологическими исследованиями в различных уголках Солнечной системы. Сам Дон родился в космосе, и в его свидетельстве о рождении, выданном Федерацией, графа «национальность» осталась незаполненной. Таким образом, он имел право на двойное гражданство. Он не ощущал себя колонистом Венеры: с тех пор, как его семья в последний раз была там, прошло столько времени, что Венера представлялась ему чем-то нереальным. С другой стороны, ему уже исполнилось одиннадцать, когда он впервые увидел чудесные зеленые холмы Земли.

– Я – гражданин Солнечной системы, – решительно сказал он.

– М-да, – хмыкнул директор школы. – Звучит славно, и, возможно, когда-нибудь станет не просто пустым звуком, но сейчас я не могу не согласиться с твоими родителями. Скорее всего, Марс останется нейтральной территорией. Там ты будешь в безопасности. И скажу откровенно: человеку, чья национальная принадлежность не вполне ясна, здесь будет довольно-таки тяжело и неуютно.

– Никому нет дела до моей национальной принадлежности! По рождению я считаюсь гражданином Земли! Закон на моей стороне.

Его собеседник ничего не ответил. Дон выпалил:

– Все это глупости. Если бы Федерация не старалась обескровить Венеру, не было бы и речи ни о какой войне.

Ривз поднялся.

– Разговор окончен, Дон. Я не собираюсь спорить с тобой о политике.

– Но это правда! Прочтите книгу Чемберлена «Теория колониальных кризисов».

Ривз искренне удивился.

– Где ты достал эту книгу? Уж конечно, не в школьной библиотеке?

Дон не ответил. Книгу прислал ему отец, но предупредил, чтобы Дон никому ее не показывал: книга была запрещена, по крайней мере – на Земле.

– Дон, ты достал ее у какого-то подпольного торговца книгами?

Дон угрюмо молчал.

– Изволь отвечать!

Наконец Ривз вздохнул и сказал:

– Ну ладно, Бог с ним. Иди в свою комнату и собери вещи. Вертолет захватит тебя в Альбукерке. Тебе нужно успеть к часу дня.

– Да, сэр.

Он уже повернулся, чтобы уйти, но мистер Ривз остановил его.

– Минуточку. Мы погорячились, и я совсем забыл, что для тебя есть и второе послание.

– Да?

Дон взял лист бумаги. На нем было написано:

Это сообщение удивило его еще больше, чем первое; он с трудом догадался, что мама имеет в виду доктора Дадли Джефферсона – друга его родителей, но вовсе не родственника; вообще этот человек не играл никакой роли в его жизни. Мистер Ривз, казалось, не видел в этом послании ничего странного, поэтому Дон сунул записку в карман джинсов и вышел из комнаты.

Дон долго жил на Земле, но к проблеме упаковки багажа подошел как истинный межпланетник. Он знал, что на корабле разрешается бесплатно провозить всего пятьдесят фунтов багажа, поэтому исключил все вещи, без которых мог обойтись. Вскоре у него получилось две горки: очень маленькая на его кровати – самая необходимая одежда, несколько капсул с микрофильмами, счетная линейка, авторучка и вриита – марсианский музыкальный инструмент, напоминающий флейту, – на которой он играл, изредка: его товарищи были против его музыкальных упражнений. На кровати соседа высилась большая груда отвергнутых вещей.

Он взял врииту, попробовал наиграть несколько мелодий… и отложил ее в большую кучу. Брать на Марс то, что сделано на Марсе, все равно что везти уголь в Ньюкасл.

Пока Дон сортировал имущество, вошел Джек Моро, с которым он делил комнату.

– Это что? Уборка?

– Я уезжаю.

Джек потер ухо.

– Я, кажется, оглох. Мне послышалось, ты сказал, будто уезжаешь?

– Да. – Дон показал Джеку радиограмму от родителей. Джек помрачнел.

– Скверно. Конечно, я знал, что мы последний год вместе, но не ожидал, что ты уедешь так скоро. Я, наверное, буду плохо спать. Твой храп меня всегда убаюкивал. А к чему такая спешка?

– Не знаю. Честно, не знаю. Директор говорит, будто родители боятся, что начнется война, и поэтому хотят, чтобы их драгоценное дитя было в безопасности. Но ведь это же глупо, правда? Я хочу сказать, люди сейчас достаточно цивилизованны и не допустят новой войны.

Джек не ответил. Дон помолчал, затем резко спросил:

– Ты согласен? Ведь не будет никакой войны…

– Может быть, да, а может, и нет, – медленно ответил Джек.

– Ой, да брось ты…

Джек сменил тему:

– Хочешь, помогу собрать вещи?

– Тут и собирать нечего.

– А зачем эта большая куча?

– А это все твое, если, конечно, ты не против. Выбери, что нравится, а потом можешь позвать других и раздать все, что им приглянется.

– Да? Послушай, Дон, я не хочу брать твои вещи. Я все это упакую и отошлю тебе.

– Не стоит. Ты никогда не отправлял посылки на другие планеты? Это жутко дорого.

– Тогда продадим их! Вот что: давай сразу после ужина устроим аукцион.

Дон покачал головой.

– Не успеем. Я отбываю в час дня.

– Ну ты даешь, парень. Не нравится мне все это.

– Ничего не поделаешь.

Дон снова принялся сортировать вещи. Несколько его друзей зашли попрощаться. Дон не афишировал свой отъезд и полагал, что директор тоже помалкивает. Но каким-то образом все о нем узнали. Он предложил им выбрать из вещей что понравится. Конечно, после Джека. Очень скоро Дон заметил, что никто из ребят не спрашивает, почему он уезжает, и встревожился. Он хотел хоть кому-нибудь сказать, что смешно ставить под сомнение его лояльность. Ведь не будет же войны! Руп Солтер, живший в другом крыле здания, просунул голову в дверь и оглядел собравшихся.

– Драпаешь, да? Слыхал-слыхал… но решил проверить.

– Я уезжаю, если ты это имеешь в виду.

– Вот-вот, это самое. Послушай, Дон Хайме, как насчет твоего замечательного седла? Я куплю его, если сойдемся в цене.

– Оно не продается.

– Да? Но ведь там, куда ты едешь, лошадей нет. Назначь цену.

– Седло принадлежит Джеку.