Я не стала вскакивать, лишь приоткрыла глаза. В окне мерцали звезды, и их неясный свет успокаивал. Еще какое-то время волнительное открытие и тревоги прожитого дня не давали мне отключиться, а затем я провалилась в вязкую дрему.
Я была уверена, что мне приснится боров. Но вместо него в мой сон пришел Ник.
Весь остаток ночи, он умирал у меня на руках. Я металась, беззвучно рыдала, комкала в руках простыню, но ничего не предпринимала, чтобы помочь ему. Я не могла остановить его убийцу, потому что сама была ею.
День тянулся так медленно, что в какой-то момент я перестала поглядывать на часы – все равно минутная стрелка сдвинется всего на пару делений. Разумно было бы поспать, но нервное напряжение не позволяло расслабиться. При мысли о том, что до поединка осталось меньше суток, меня начала сотрясать внутренняя дрожь, которую все сложнее становилось унять. Ко всему прочему сестры выглядели сегодня особенно подавленными, и я опасалась оставлять их без присмотра, пусть даже ради того, чтобы отдохнуть перед очередной ночной встречей с Роком.
Шута все время жалась ко мне. Она часто и невпопад спрашивала, умрем ли мы завтра. Я каждый раз говорила, что нет, и на какое время она затихала, чтобы затем задать тот же вопрос снова. Я видела, что поведение Шуты нервирует Рони, которая и без того выглядела слишком погруженной в себя – опасный знак для одиннадцатилетней девочки. Стараясь отвлечь их обеих, я занимала их сначала несложными поручениями, затем, когда поняла, что пришивание пуговиц едва ли вызывает у них радость, – разговорами. Говорила преимущественно сама. Рассказывала давно прочитанные и местами забытые сказки из домашней библиотеки. Она была весьма скромна, но даже в ней, на одной из полок, стоял небольшой томик сказок с картинками. В детстве он привлекал меня яркими иллюстрациями, а позже, когда повзрослела и научилась читать, – своими историями. К сожалению, все мои книжные познания ограничивались этим томиком и краткими пособиями по географии, истории и этикету (последнему уделялось особое внимание), прочитанными под присмотром учителей. Любознательность поощрялась среди мужчин, но девушка с книгой в руке могла вызвать пересуды. Их мне хватало и без того, поэтому я никогда не рисковала.
А сейчас пожалела об этом. Книга, хотя бы тот же томик с картинками, могла увлечь сестер. Детских игр в моих покоях тоже не водилось, а мамину мозаику за эти дни мы складывали так часто, что могли бы собрать ее вслепую.
Когда запас прочитанных сказок иссяк вместе с фантазией, я вдруг вспомнила, что на самом дне сундука лежит вещь, почти забытая за ненужностью – шахматы. Их в один из своих визитов преподнес моему отцу вождь клана Белой Лисицы. Отец горячо поблагодарил того за подарок, но как только гости удалились, всучил вещицу мне. Он не любил забавы подобного рода, предпочитая им хороший бой на мечах.
Я бережно сохранила подарок отца. Возможно, потому что меня восхитила красота и изящество вырезанных из дерева фигур, а, может быть, польщенная даже таким знаком внимания, я стремилась сделать вид, что это был действительно отцовский подарок, выбранный с любовью, а не всученная впопыхах ненужная безделица.
Поначалу я даже играть не умела – просто рассматривала фигурки, любуясь тонкой работой мастера. Свет как-то заметил меня с шахматами и, посмеявшись над тем, что я нянчу их, как куклы, рассказал правила игры. Я увлеклась и довольно быстро (по словам брата) освоила их. К сожалению, практиковаться мне было не с кем. Свет не проявлял особого интереса к шахматам, и часто просить его составить мне компанию не хотелось. Других желающих стать моими противниками в этой игре тоже не нашлось. Вот пару-тройку лет назад я и убрала их в сундук, чтобы не тревожить сердце попусту.
