Он залпом допил свое пиво, поднялся и, не оглядываясь, быстро зашагал к выходу, растворившись в толпе у стойки.
Дэш остался сидеть за столом, задумчиво глядя в свой опустевший стакан. Слова Макгвайра, хоть и туманные, подтверждали его худшие опасения. Пайка не просто разорили и выгнали – его, скорее всего, убили, чтобы он не смог рассказать правду о махинациях «Atlantic Cargo» и тех влиятельных людях, что стояли за ними. И теперь те же самые люди, без сомнения, шли по следу Вивиан. Холодная ярость смешалась с тревогой, сдавившей горло. Он допил остатки виски одним глотком, бросил на стойку монету и вышел из кабака на сырую, промозглую улицу, чувствуя себя так, словно только что заглянул в пасть к самому дьяволу. Нужно было срочно связаться с Вивиан.
Ближе к вечеру, когда поток посетителей в Городской библиотеке иссяк, а за окнами Копли-сквер окончательно стемнело и пошел нудный, мелкий дождь, Вивиан почувствовала, что больше не в силах сидеть над пыльными томами. Голова гудела от обилия информации и недостатка свежего воздуха, а находки дня – смерть Арчибальда Чендлера, туманная история его вдовы Элеоноры, призрак Сильвии Блэквуд и ее возможная связь с отцом Сент-Джона – требовали немедленного обсуждения с Дэшем.
Она собрала свои записи, вернула книги смотрителю и вышла на улицу, поежившись от сырого, промозглого ветра. Напротив библиотеки располагался отель «Brunswick», известный своим роскошным вестибюлем, где, как знала Вивиан, имелся общественный телефонный аппарат – привилегия, доступная в те годы далеко не везде. Решив, что звонить из уличной будки в такую погоду будет неудобно, а возвращаться в редакцию уже поздно, она решительно пересекла площадь и вошла под своды отеля.
Вестибюль отеля встретил ее теплом, приглушенным светом хрустальных люстр, запахом дорогих сигар и тихим гулом респектабельных голосов. Найдя в дальнем углу за колонной вожделенный телефонный аппарат в полированной дубовой кабинке, Вивиан опустила монетку и попросила телефонистку соединить ее с редакцией «Бостон Глоуб». После недолгого ожидания и нескольких щелчков на линии она услышала знакомый голос Джинни Марлоу.
– Джинни? Это Вивиан Харпер. Соедините меня, пожалуйста, с мистером Уиттакером, если он еще на месте.
– О, мисс Харпер! – в голосе секретарши послышалось удивление, смешанное с любопытством. – Минуточку… Да, он еще здесь. Кажется, только что собирался уходить. Соединяю!
Снова щелчки, и вот в трубке раздался голос Дэша – усталый, но с узнаваемыми нетерпеливыми нотками:
– Уиттакер слушает! Харпер? Это ты? Ну что там у тебя? Нашла что-нибудь стоящее?
– Кое-что нашла, Уиттакер, – ответила Вивиан, стараясь говорить тихо и быстро, чувствуя себя неуютно в этой стеклянной будке на виду у холла отеля. – Адрес миссис Чендлер, вдовы Арчибальда. Живет на Бикон-стрит.
– Бикон-стрит? Отлично! – в голосе Дэша послышался азарт. – Это уже что-то. А у меня… – он вздохнул, – пока глухо. Пайк словно в воду канул. Ни единого следа, кроме сообщений о банкротстве. Но я тут копнул поглубже в старые портовые декларации «Atlantic Cargo»… И знаешь, чье имя там пару раз всплыло в связи с какими-то уж очень странными, «особыми» грузами из Южной Америки незадолго до краха компании?
– Чье? – Вивиан затаила дыхание.
– Имя лорда Филиппа Сент-Джона, – голос Дэша в трубке стал напряженным. – Отца нашего сиятельного Николаса. Похоже, папаша был не только любителем театралок, но и не брезговал… контрабандой? Или чем похуже. И я почти уверен, что Чендлер и Пайк знали об этом. И кому-то очень не хотелось, чтобы они заговорили.
