Между Светом и Тьмой. Том 1 - страница 17

Чуть ли не каждая прочитанная строчка кричала Акрилике: «Хайрэс страшнейший демон! Жестокий и беспощадный монстр! Неистребимое воплощение Тьмы!». Но сквозь все эти правильные слова доносился до неё отчаянный голос Хайрэса: «Ах, если бы я мог возвратиться в прошлое и всё исправить!..» Сколь убедительно и жутко ни звучали совершённые им злодеяния, они не могли вытеснить из её души сомнений: действительно ли Хайрэс настолько ужасен? Она лично говорила с ним и не видела в его поведении ни одного из приписанных ему качеств. Кровожаден и не знает жалости? Но он сочувствовал её проблемам и беспокоился о ней. Самовлюблён и эгоистичен? Но он ни слова не сказал о себе и, вероятно, молчал бы дальше, не прояви она настойчивость. В его душе один мрак? Тогда откуда в нём боль раскаяния и муки совести?

Акрилика снова и снова прокручивала в голове их диалоги, полные её откровений и его утешений, которые она так ждала каждую ночь. Как мог монстр, коим считали Хайрэса, вести те задушевные разговоры, которые у них были? Она вспомнила, как Хайрэс впервые заговорил с ней в Белой комнате, когда рядом не было никого, с кем она могла бы разделить свои волнения и сожаления. А ведь он тогда прекрасно понимал её. Пленённый, одинокий, отверженный всеми, пожираемый собственными тоской и раскаянием, неспособный ничего изменить… Он, как никто другой, понимал её стыд и горечь, только ему было в сто, в тысячу, в миллион раз хуже. Как мелко, как нелепо выглядел день её переживаний рядом с веками его страданий! И всё же он не сказал об этом ни слова. Не хотел, чтобы она узнала, кто он на самом деле… И врать не хотел, хотя мог. Сказал бы, что он ангел или перебейщик, и сочинил какую-нибудь убедительную причину, почему говорит с ней подобным образом. Но нет, он предпочёл правду. Правду, которая может положить конец их общению и его единственной связи с внешним миром. Кстати, о внешнем мире, как он в принципе сумел войти с ней в контакт?.. Он же находится в зачарованной тюрьме Чистилища, а она – в огороженном от всякой Тьмы Райском саду. Пусть он силён, но его магия блокирована, а защитные стены Рая неприступны и для гораздо более могучего противника. Если уж целая армия демонов не рисковала штурмовать его без козырей в рукаве, разве мог он, будучи заточённым в Сумрачной долине, проникнуть сюда, пусть и мысленно, да ещё и подключиться к её сознанию, отнюдь не такому доступному, как сознание смертных?.. Что-то здесь нечисто… Надо будет обязательно это выяснить.

Впрочем, пока это неважно. Она ещё не решила, спросит ли его вообще о чём-нибудь, хотя уже понимала, что попросту не способна воспринимать Хайрэса как врага. Как бы ни пугало её то, что она узнала, она всё ещё не могла принять, что он способен на зло, в котором виновен. Нет, он не тот, кем его все считают. Возможно, он был таковым, был чудовищем, но сейчас он другой! Теперь это не беспринципное существо, несущее хаос разрушения, но познавший муки совести и раскаяние несчастный, жаждущий измениться и не находящий утешения. И он мог, мог измениться! Даже в таком отчаянном положении он не жаловался и не выплёскивал злобу на неё, одну из тех, кто лишил его силы и свободы, но, напротив, слушал её и старался подбодрить. И при этом не навязывался, ничего не просил взамен, не пытался что-то выведать или заставить её что-то сделать. В его намерениях не было и толики корысти, более того, он готов был в любой момент оставить её, если бы ей стало неприятно или некомфортно это общение. Именно поэтому она нынче ломает голову над тем, продолжатся ли их ночные свидания, а он смиренно ждёт её решения, готовый принять его, каким бы оно ни оказалось. Разве могло всё это быть правдой, если её собеседник и впрямь такой жестокосердный эгоист, беспокоящийся лишь о собственной выгоде? Вот уж глупости, он бы и думать о подобном не стал! А между тем он делал всё, чтобы ей было хорошо рядом с ним. С тем, кто считал себя недостойным не только сочувствия, но и разговора, и самой мысли о нём со стороны ангела. С тем, кто совершил столько дурного, что не мог поверить, что она не сбежала, едва услышав его имя.