У меня же в мозгу проносится: по пятницам.
А потом Андрей говорит что-то про потуги, и Тара начинает рожать. Не мгновенно конечно. Но даже мне понятно, что именно происходит. И, чтобы не видеть этого, я выскальзываю из объятий Клима и отворачиваюсь.
Только он снова сгребает меня в охапку. На этот раз я не возражаю. Наверное, во всем виновата ночь и темнота. Если бы сейчас светило солнце, я бы точно не позволила Климу обнимать меня, но ночью все, как будто бы, не по-настоящему.
Мы стоим лицом к лицу. Вернее, мое лицо находится где-то напротив его кадыка. Не зная, куда деть руки, так и держу их прямо по швам.
— Когда я увидел это в первый раз, меня стошнило, — успокаивающе шепчет Клим.
— Да? И сколько тебе было?
— Не помню. Я был мелким пацаном.
— Наверное, собачьи роды – не то, что должны видеть мальчики.
— Отец был того же мнения и не пускал меня смотреть.
— Тогда как ты увидел?
— Подсматривал, — с гордостью признается парень.
Я смеюсь.
Мы стоим так еще приличное время. И наш тесный телесный контакт кажется мне все менее странным. Мы оба взрослые, совершеннолетние люди несмотря на то, что Клим младше меня на пять лет, и мы не делаем ничего плохого. Да тут даже присутствует отец парня. Объятия бывают разные. И не все их них что-то обозначают…
По крайней мере, так я себя уговариваю.
А затем Андрей зовет нас.
— Какой маленький… господи, — я с умиление смотрю на крошечного щеночка коричневого окраса. Он еще мокрый и слепой, но такой хорошенький. — Это же чудо!
— Хочешь дать ему имя? — спрашивает Андрей. — Это мальчик.
— Я?
— Давай, назови его, — Клим поддерживает отца, стоя рядом.
— Я не могу вот так придумать, — говорю в растерянности, разглядывая Тару. — Кроме Хатико на ум ничего не приходит.
— Прояви фантазию. Кому нужен миллиардный Хатико? — ухмыляется Андрей. — Хозяева потом, скорее всего, дадут ему другую кличку, но нам же надо как-то его отличать.
— Ну он пухлый и коричневый. Пусть будет Потап. Сойдет?
— Годится. Потапов у нас еще не было, — замечает мужчина.
Я присаживаюсь на корточки и смотрю на щенка сквозь сетку.
— Маленький. Тебе холодно? Ты голодный, да? — наблюдаю, как щенок ползет к материнскому животу, повинуясь врожденному инстинкту. Только Тара вдруг отпихивает его и неуверенно встает на задние лапы. — Она не хочет его кормить?
— У нее опять схватка. Вот, видишь? — Андрей гладит бок собаки.
Я замечаю, что ее живот каменеет.
— И сколько раз так будет?
Андрей накрывает новорожденного пеленкой и пожимает плечами.
— Все тоже индивидуально. УЗИ мы не делали, но, я могу предположить, что пять точно будет. Оно же как… Бывает, что после покрытия тремя кобелями сука кое-как принесет двух щенков, а бывает и одной случки достаточно для появления шести крупных детенышей.
Я изумленно таращу глаза на Тару.
— То есть… собака может родить щенков от разных отцов? За раз?
Андрей кивает.
— Да. Видишь ли, у сук бывает несколько волн овуляции. А сперма живет несколько дней. Могут сложиться условия, что оплодотворение произойдет от нескольких партнеров… Но преимущество, конечно, у того, кто был первым.
— Ого. Я не знала. А сколько было партнеров у Тары?
— Два, — говорит Клим.
И Андрей продолжает:
— Сначала она долго никого вообще к себе не подпускала, а потом… вошла во вкус.
Мужчины умолкают, а у меня неожиданно першит в горле.
— Ясно, — от столь откровенной темы вдруг становится не по себе.
