— Ты жила в детском доме? — спрашивает Андрей тихим голосом.
— Да, четыре года. А до этого почти два – в социально-реабилитационном центре. У матери была возможность забрать меня. Всего-то нужно было привести в порядок квартиру и перестать пить. Она инвалид с детства, пенсию получает… И все на пьянку.
— Прости, если спрашиваю, — осторожно произносит мужчина, — а отец?
Я пожимаю плечами. Напрасно он так. Эта тема давно меня не расстраивает.
— Без понятия, где он. Я безотцовщина.
— Вот так. И при живой матери стала сиротой, — с сочувствием говорит Боголюбов. — Ты с ней жила? После детдома?
— Ну а где еще?
— Понятно. Она знает, что ты здесь?
— Нет. Никто не знает. И никому нет дела. Я всю жизнь сама по себе.
Я смотрю в экран, пытаясь сосредоточиться на происходящем, но кожей чувствую, как Андрей смотрит на меня.
— Знаешь, что я думаю? — говорит он спустя какое-то время. — Сам по себе – не так уж и плохо. Это значит, что у человека хватает сил и духа, чтобы одному справляться со всеми испытаниями и трудностями. Ты сильная, Вика. Но сильными не рождаются.
Я горько усмехаюсь.
— Да, слышала, ими становятся. Только я что-то, если честно, не чувствую никакой силы. Просто хочется… — перевожу взгляд на мужчину, — я не знаю… тепла. Чего-то простого, человеческого. Ведь это же ценность?
Андрей дарит мне ободряющий взгляд.
— Еще какая. Мне кажется, после таких слов я должен тебя обнять, — говорит он, придвигаясь ближе. Я втягиваю голову в плечи, не зная, как реагировать. — Ладно. Просто иди сюда, — Андрей заводит мне за спину руку и успокаивающе гладит по плечу, словно берет под крыло.
Я жмусь к нему, испытывая какую-то физическую потребность в столь тесном контакте. Меня редко кто так обнимал – по-отечески, искренне и крепко. Редко. Практически никогда.
Я поднимаю лицо, смотрю на Андрея, изучая его. И вот уже мой большой палец исследует линию челюсти мужчины, проводит по аккуратной щетине. Андрей опускает взгляд. Его лицо так близко.
Я сглатываю. А потом… Сама не понимаю, как все случилось…
Андрей целует меня так мягко, со вкусом, но в то же время страстно и настойчиво, воруя мое дыхание. На его горячем языке, которым он ласкает мой, чувствуется вкус виски, но меня это не отталкивает. Наоборот, я протягиваю вперед руки и обвиваю Андрея за шею. Он уже почти лежит на мне. Я чувствую его – большого, горячего и сильного. Надежного. Мне хочется верить, что Андрей такой.
Одна его рука находится подо мной, а вторая забирается под футболку, оглаживает живот, а потом и вовсе задирает футболку.
Требовательные мозолистые пальцы отодвигают чашечку лифчика, моя грудь оказывается под большой теплой ладонью. Наши языки танцуют, тесно сплетаясь друг с другом.
Я стону в губы мужчине, когда он водит центром ладони по соску, превращая его в источник электричества. Оно движется по венам и скапливается между бедер.
И, похоже, этот стон отрезвляет Андрея.
Его губы становятся жесткими и медленно отпускают мои. Я открываю глаза.
— Вика… — хрипло произносит Боголюбов. — Думаю, нам не стоит… — С шумным вздохом Андрей опускает мою футболку и садится, после чего откидывается на спинку дивана. Чувство стыда накрывает меня с головой. Лицо горит огнем, пока взгляд блуждает по профилю мужчины. — У меня и в мыслях ничего такого не было. Просто. Чтобы ты знала.
Ругая себя за то, что натворила, я медленно киваю, чувствуя при этом, что краснею еще сильнее. Вокруг губ ощущается легкое жжение от щетины Андрея. Я провожу по коже пальцами.
