– Ба! – сказала Ксения. – Да ты куда собрался, батя? Али в гости, аль еще куда?
А дядька Гриша приосанился и говорит так важно:
– На посту я, часовой! Вот тут я должен стоять!
– Эхма! Часовой! Ну, стой, стой, сторожи нас!
Да и побежала по хозяйству. Так час и прошел незаметно. Забегает Ксения в дом, чая отпить, глянь, а дед – то стоит!
– Ну, ты чего, батя? Уж цельный час прошел, хватит – то стоять! – говорит Ксения.
– А он не час, а уже четыре стоит, – отозвался старший сын Ваня, вылезая из – за стола, где делал уроки.
– Четыре!? А молчишь чего? – кинулась мать на сына.
– А я и не молчу, – говорит Иван. – Сколько уж говорил, мол, пойдем деда, чай попьем и отобедаем, а он ни в какую. «Не пойду», – говорит, – «Пока командир с поста не снимет».
– Ой, беда – то, какая! – сказала Ксения и побежала по соседям посоветоваться.
И вскоре привела она несколько баб, да и пару мужиков знакомых, с надеждой, может хоть они, старика уговорят.
Целый час уговаривали. И силком пытались. Да только дядька Гриша не сдавался, старый вояка, побывавший на Первой мировой и в Гражданскую, твердил, подайте, мол, командира, и все тут!
Один из мужиков и мальчонку своего домой посылал за пиджаком с медалями, и важно так прохаживаясь перед дедом, пытался дать ему команду. Да только дед его командиром не признал.
Тут Ксения в слезы, Ваньку послала с работы отпроситься. А народ, как прослышал, про ее беду, так всякий заходил. Кто советом поделиться, кто деда уговорить, а кто и просто поглазеть. А дед, стоит! В избе полно народу, все шумят, гадают чего делать, а другие уж и просто лясы точат.
Зашла тут бабка Марья, что с третьей улицы от Ксении, просто зашла, по делу, покалякать, значит. Прошла, и дивится, чего это народ тут делает. Ну, ей кто на что горазд по ходу объяснили.
– Да ну, – пробурчала бабка Марья, пробираясь сквозь людей и проходя у Григория сказала тому. – Ты чего Гришка? Кака такая чусовой? Чай войны – то нет. Ну – ка, скидай тулуп, айда чай пить.
И пошла себе мимо, к столу. А дед – то тулуп скинул, да за ней. На том и все закончилось. И народ разошелся, а бабка Марья за чаем посудачила с Ксенией.
Все бы хорошо, да на третий день снова дядька Гриша встал на свой пост.
И снова прибегали соседи и пытались быть командирами мужики. Ничто не помогло. Аж из сил выбились.
Вот тут – то вспомнил кто – то, что в прошлый раз дед вроде бы бабку Марью послушался. Послали за ней. И кто бы подумал, послушался дядя Гриша и в этот раз бабу Марью!
С тех пор, так и повелось, как встанет дед Гриша «чусовым», так и посылали за Марьей. За три улицы было слышно, как ругалась она, дескать, нет ей покоя от Гришки – то, а сама конечно в себе гордилась, что он только ее и слушает. Да Ксения за это дело доброе завсегда потчевала старую чем – нибудь вкусненьким.
Злые бабки про то судачили и говорили, что тут что – то неладно, а не было ли меж Гришкой да Марьей по молодости чего такого, что сейчас аукнулось в душе подвинутого старика. А Марья лишь посмеивалась над ними и хитро улыбалась…
3.
Как самовар был готов, да блины вкусным запахом заполнили дом, разбудила Ксения Ваню.
– Вставай сынок, надо до бабы Марьи, дед опять чусовым встал.
– Мама, а нельзя утром? – лениво потянулся Ваня. – А то бабка Марья шибко ругаться будет. Она и днем – то ругается.
– Нельзя сынок, – сказала Ксения. – До утра еще далеко. А как дед упадет от усталости и зашибется? А что баба Марья ругается, так для порядка, я уж ей блинов напекла.
