Мифология советского космоса - страница 4

)34. «Правдивые истории» событий, урезанных или перевранных в официальных отчетах, передавались от одного поколения космонавтов и космических инженеров к другому, порождая контрмифы и формируя коммуникативную память этих профессиональных групп. Контрвоспоминания определяли их приватную идентичность точно так же, как главный нарратив формировал их публичный образ.

Распространяясь за пределами космического сообщества, контрвоспоминания смешивались с общественными настроениями, которые варьировались от неподдельного энтузиазма до глубокого цинизма. Это смешение породило множество городских мифологий – от сказки о том, что Сталин лично основал советское ракетостроение, до конспирологических теорий гибели Гагарина и политических шуток о чрезмерно усердных космонавтах и невежественных политиках35.

В нашей книге исследуется взаимодействие культурной и коммуникативной памяти на материале широкого спектра советских культурных практик вспоминания космической эпохи с 1960-х годов до перестройки и постсоветского времени – от опубликованных воспоминаний до публичных ритуалов и официальных историй. В советском контексте – вопреки стереотипу о централизованном контроле властей над историческим дискурсом – границы между разными формами культурной памяти были весьма проницаемыми, а в создании мифов участвовали многочисленные акторы с разными методами и целями36. В полуприватных пространствах чрезвычайно засекреченной космической отрасли коммуникативная память рассказов ветеранов смешивалась с символизмом публичных ритуалов и формировала культурную память космических инженеров и космонавтов. Воспоминаниями, скрытыми от внешнего мира, активно делились в таких промежуточных пространствах памяти – между частным и публичным, неформальным и официальным, техникой и политикой. С опорой на личные дневники и интервью с участниками космической программы в этой книге доказывается, что и мифы, и контрмифы играли конструктивную культурную роль, снабжая публичный дискурс набором коллективных тропов и отсылок, формируя идентичности космонавтов и космических инженеров, воплощая или подрывая официально декларируемые советские ценности.

Первая глава посвящена становлению главных мифов советской космической эпохи, таких как миф о Королеве и миф о космонавтах. Особое внимание уделено мемуарам и памятным мероприятиям как культурным средствам мифологизации истории. Официально распространяемые мифы о советском космосе лили воду на мельницу пропагандистской машины, давали наглядные репрезентации идеологическим понятиям социализма и национализма и цементировали идентичность нации. Вместо того чтобы рассматривать эти мифы исключительно как инструменты пропаганды, в этой главе они изучаются как продукты советских практик вспоминания – как публичных, так и приватных. Мифы о космосе конструировались не только сверху. Разнообразные исторические акторы – от космонавтов и космических инженеров до военных руководителей, деятелей искусства и широкой общественности – вносили свой вклад в космическую мифологию, и он далеко не всегда был созвучен официальной версии.

Во второй главе обсуждается влияние профессиональной культуры инженеров-ракетчиков позднесталинского времени на инженерные и организационные практики космической программы в хрущевский период. Сталинское наследие и двойной военно-гражданский характер работы инженеров-ракетчиков оказали глубокое влияние на идентичность этой элитной группы советской технический интеллигенции. Фокусируясь в этой главе на таких понятиях, как контроль, авторитет и ответственность, я исследую роль инженерной культуры в формировании советского подхода к автоматизации управления пилотируемых космических аппаратов. Космические инженеры хрущевского периода, опираясь на техники покровительства и налаживания связей, бытовавшие в сталинскую эпоху, смогли преодолеть неэффективность системы управления советской промышленностью и продвинуть свою повестку исследований космоса.