Мифология советского космоса - страница 6
Последняя, седьмая, глава посвящена взаимодействию мифа и идентичности в постсоветской культуре. В нынешней России, которая потеряла свой прежний коммунистический идеал и все еще ищет объединяющую «национальную идею», первопроходческий полет Гагарина обретает особый смысл. Эта вершина достижений советской космической программы часто выдвигается как исторический символ, которым россияне могли бы по праву гордиться, несмотря на травму потери статуса супердержавы. Космическая история теперь становится частью того, что литературный критик Наталья Иванова назвала «ностальящим»: не осуждение и не идеализация прошлого, а его актуализация в виде набора символов, служащих ориентирами для сегодняшних дискуссий37. В постсоветской России культурное наследие десятилетий коммунистического правления причудливо смешивается с не так давно возникшей капиталистической культурой, когда рекламные кампании искусно сочетают старые символы советского с «новыми русскими» капиталистическими ценностями.
История советской космической мифологии предполагает более сложную картину, чем простое подавление неофициальной коммуникативной памяти культурной памятью, поддерживаемой государством. В то время как официальная история советской космической программы представляла мифологизированную версию событий, космические инженеры и космонавты, культивировавшие «контрвоспоминания», создавали собственные мифы. Парадоксальным образом одни и те же люди – совершившие полет космонавты и космические инженеры – зачастую распространяли мифы обоих типов, только в разных пространствах памяти: первые – публично, вторые – частным образом. В культурном водовороте после распада Советского Союза, когда прежние идолы были свергнуты, а прежние отщепенцы канонизированы, оказались размыты четкие аналитические разграничения между публичным и приватным дискурсами, между коммуникативной и культурной памятью и даже между памятью и историей. Единственный оставшийся выбор – уже не между историей и памятью, а между разными версиями мифа.
Глава 1. «Почему мы говорим неправду?»: конструирование мифов советской космической истории
Три фотографии и три типа исследований
В мае 1961 года, вскоре после полета Юрия Гагарина в космос, первая группа советских космонавтов отдыхала в Сочи. Шестнадцать из них расслабленно позировали для группового снимка, который позднее станет знаковой фотографией советской космической эпохи38. Однако в той версии, которая была опубликована гораздо позднее в советской прессе, в кадре осталось одиннадцать космонавтов – только те, кто приобрели известность после своих полетов. Пятеро других не полетели и были стерты из визуальной записи космической программы. Среди них был, например, проходивший подготовку к полету в космос Григорий Нелюбов, второй дублер Гагарина и третий кандидат на полет в космос. После стычки с патрулем он был исключен из отряда космонавтов, впал в депрессию и в итоге совершил самоубийство39. Его имя всплыло лишь с началом перестройки и политики гласности, когда медиа были наводнены ошеломляющими откровениями о советской космической программе. Ветераны космоса – космонавты, инженеры и военные – начали заваливать публику своими интервью и мемуарами. В этот период в исследованиях советского космоса преобладали журналисты и историки-любители. Как правило, они были заинтересованы в заполнении пробелов в официальной истории. В центре их внимания были неудачные полеты, чрезвычайные ситуации на борту, катастрофы на стартовых площадках, погибшие космонавты и секретные программы. Такие исследования были аналогичны восстановлению космонавта, исчезнувшего с группового снимка: они добавляли недостающие кусочки мозаичной картинки, но не меняли рисунок самой мозаики
Похожие книги
