– Что ж, – мужик, стоящий над душой, поковырялся в моей сумке и выудил оттуда остатки пирога и склянку агатника. – А это что?
– Краска для волос, – ответила без задней мысли.
– О! Конфискую! – выдал он.
А заодно снял бандану и скинул ее на пол, демонстрируя всем блестящую лысину с тремя светлыми прядями.
– Так! Какой там конфискат? – возмутился русоволосый молодой матрос, тот самый, который по имени Шад. Так он капитан? Или просто выше по званию?
– Э‑э‑э, кэп, ну, я, – мужик, стоящий рядом со мной, замялся. И кинул флакон с агатником обратно в мою сумку.
Стала невольно оглядывать трюм в поисках того самого Кела. Зачем? Непонятно. Надеялась попросить у него защиты? Правда, тут же услышала задумчивые слова одного очень жадного капитана.
– Отведи его на долговую биржу. – А уже у меня чуть более громко спросил: – Я же правильно понимаю, у тебя нет десять сребриков, чтобы оплатить свой проезд?
– Десять?! – удивлению моему не было предела. – Э‑это же один золотой в пересчете на следующий драгоценный металл!
– А чему ты удивляешься? – Кэп скривился. – Судя по весу, в тебе полцентнера. А сколько у нас стоит провоз четверти центнера засоленного мяса? – спросил он. У кого, непонятно. Оказалось, у самого себя: – Пра‑а‑а‑вильно. Пять сребриков. Четверть плюс четверть равно половина центнера, итого десять сребриков. Уловил суть?
Да уж. Интересная арифметика. Чтобы меня оценивали, как засоленное мясо, впервые с таким сталкиваюсь.
– Ну? Не слышу ответа? – дожимал кэп.
– Да‑да, я понял, – согласилась и полезла в карман за деньгами. А там… Пусто! Последние пять сребриков пропали! Перевела изумленный взгляд на лысого матроса, который, видимо, проследил за моими мыслями и тут же подхватил меня за плечо.
– Раз понял, значит, двигай давай, – буркнул он. – Нам еще разгружаться нужно.
– А‑а‑а, э‑э‑э, – бормотала я нечленораздельно, пока мы вдвоем шагали в сторону лестницы прямо к застывшему на проходе капитану. Как назло, тут я еще и заметила размотавшиеся на полу возле сундука вещи Кела, а его самого нигде не было видно.
– А‑а‑а где он? – зачем‑то спросила я и кивнула в сторону кирасы, мимо которой только‑только прошла.
– Кто? Келрик? – Казалось, капитан сильно удивился. Но после стукнул себя по лбу, о чем‑то догадываясь. – Да, точно, ты же за ящиками сидел, пока мы тут… – И он замялся.
А когда мы уже подошли было к нему, Шад схватил меня за плечи и встряхнул со словами:
– Ну‑ка говори быстро, кто ты? И что слышал?
– Я‑я‑я, – стала заикаться от изумления.
– Как зовут? – подсказал матрос сбоку от меня.
– Эмиль, – первая пришедшая в голову мысль показалась здравой.
– А дальше? – выдали оба.
– Шен, – не нашла ничего лучше, чем сократить свою фамилию. Да и не успела я как‑то придумать что‑то более подходящее.
– Ну и? Что про вчера слышал? Говори!
– Я‑я большую часть времени проспал, – почти не соврала. Глаза мои непроизвольно наполнились слезами. Но я тут же утерла их рукавом своей рубахи подмастерья. Ведь мужчины не ревут!
А матросы как будто смутились, но и только, затем тот, который лысый, уточнил у кэпа:
– Ну все? Мы пойдем на биржу по‑старому?
– Да‑да, давай, – согласился тот, чем еще больше меня напугал.
Естественно, я не смолчала:
– П‑подождите, что значит это ваше «по‑старому»? И что за долговая биржа?
Но меня уже тащили по лестнице наверх. Матрос отвечать на вопросы не стал. Лишь молча волок за собой теперь уже по палубе, к борту. А там и взял канатную бухту, связал меня парой ловких движений поперек туловища вместе с руками. Даже возразить не успела.
