– Вот! – поднял указательный палец Харай. – А что делают люди в безвыходном положении?
Опасливый тысяцкий пожал плечами.
– Глупости, Валейдан, глупости. Либо на прорыв пойдут…
– Кто пойдёт? Там одни старики да дети.
– И лучники, среди которых больше половины – Унат. Будь в Ратуше только люди, я бы так не спешил.
– Ну да, эти чокнутые Унат могут что угодно вытворить.
– Вот именно. Я их повадки знаю ещё со времён колониальных войн. Если совсем туго придётся, перережут старым да малым глотки, а после сами на мечи бросятся. В общем, при любом исходе станут в глазах соотечественников героями. Мол, погибли, но не сдались супостату. А нам это надо? Нам жертвы нужны, тихие безропотные жертвы. Улавливаешь разницу?
– Да я-то понимаю – поймёт ли темник? Господин Келла не любит самоуправства.
– Ничего, с ним я как-нибудь улажу. В конце концов, повеление Суверена о деморализации противника любыми средствами пока ещё в силе.
– Залимат, – развернулся Харай к сотнику, – очевидцев отобрали?
– Да, господин но-Тэн. Трое женщин: две гасурянки и одна Унат. Остальных, как вы приказали, расстреляли из арбалетов.
– Катапульты?
– Обе на месте.
– Поджигайте.
– Будет исполнено, командир.
– И ещё: торгаша, того, что подземный ход показал, пустите в расход. Не люблю предателей.
– Как прикажете, господин но-Тэн.
Едва сотник с поклоном покинул помещение, Валейдан накинулся на Харая с расспросами:
– Катапульты-то зачем? Отвлечь внимание?
– Не совсем, – хитро сощурился Харай.
Крышка стоявшего на полу сундука со скрипом откинулась, и опешивший тысяцкий во все глаза уставился на ровный ряд блестящих чёрных шаров, каждый из которых был с голову новорождённого ребёнка. И лишь когда один из шаров очутился в крепкой руке Харая, Валейдан разглядел узкое горлышко, заткнутое прозрачной пробкой.
– Тончайшее стекло, – с нотками хвастовства в голосе заявил Харай.
– Хрупкая, должно быть, вещица, – предположил его сотоварищ.
– Единственный недостаток. Всё войлоком обложили, и то без одного дюжина треснула. Но большинство в целости и сохранности. Как раз для такого дела берёг.
– Что внутри?
Вместо ответа Харай размахнулся и швырнул шарообразный сосуд в стену. Стекло со звоном разлетелось на мелкие кусочки. По тёмным от времени доскам поползла чёрная маслянистая жидкость.
– Кровь саламандры! – догадался Валейдан. – Теперь понимаю. Достаточно забросать Ратушу такими шариками и вдогонку послать стрелы с подожжённой паклей. Вспыхнет, как сосняк в засуху. Они и чихнуть не успеют, как в головёшки обратятся. Но позволь полюбопытствовать, кто же сотворил это чудо?
– Один знакомец сварганил.
– Должно быть, не человек?
– Ничего от тебя не скроешь! Полугном.
– А нельзя ли и мне свести с ним знакомство?
– Знакомство не обещаю, а вот уступить пару ящиков по сходной цене…
Харай не договорил, поскольку в помещение вновь ворвался Залимат.
– Всё выполнили, командир, – сотник сиял, точно девица в кругу ухажёров. – Полыхает так, что демонам в Бездне жарко. Кое-кто из гасурцев в окна сигал, ну так мы их из арбалетов пощёлкали.
– Правильно сделали, – одобрил Харай.
– Валейдан, – обратился но-Тэн к сотоварищу, – не желаешь прогуляться? Обсудим условия сделки и заодно насладимся зрелищем.
Тот кивнул. Оба тысяцких накинули плащи и вышли из комнаты в сопровождении сотника. Уже на улице Харай вспомнил о другом своём поручении.
– Залимат, – обернулся он к шагавшему позади сотнику, – а что с тем торгашом?
